2.4 Содержание правозащитных отношений

Проблема содержания правового отношения не получила в правоведении однозначной интерпретации. Более логически обоснованным можно считать мнение тех авторов, которые под содержанием правоотношения понимают его внутреннюю структуру, состоящую из фактического (реальное поведение участников правоотношения, выражающееся в их действии или

бездействии) и юридического (субъективные права и юридические обязанности сторон правоотношения) компонентов^[127].

Юридическое содержание правозащитного отношения - это связь его сторон (управомоченной и правообязанной), выраженная в корреспондирующих между собой правозащитных полномочиях и юридических обязанностях.

Эта связь, помимо прочего, самое очевидное доказательство того, что перед нами именно правоотношение. «Связь между правом и обязанностью, а точнее, между их носителями и есть правоотношение», - отмечает Н.И. Матузов^[128].

Однако данная юридическая связь - не просто слагаемое правозащитного отношения, а его сущностная часть. Она отражает главную специфику правозащитного отношения, состоящую во взаимосвязи естественно-правовых свойств права человека на защиту с вытекающими из этих свойств юридическими обязанностями, прежде всего с теми, которые лежат на государстве. Важность и значимость такого рода юридической связи трудно переоценить. Она лежит в основе всей системы защиты прав человека.

Очевидно, именно поэтому в Международном пакте о гражданских и политических правах специально закреплена обязанность государств каждый раз, когда этого требуют обстоятельства, устанавливать наличие у лица права на правовую защиту и, таким образом, продолжим от себя, подтверждать юридическую связь между этим лицом и государством.

вышеуказанного акта записано, что каждое участвующее в этом Пакте государство обязуется «обеспечить, чтобы право на правовую защиту для любого лица, требующего такой защиты, устанавливалось компетентными судебными, административными или законодательными властями или любым другим компетентным органом, предусмотренным правовой системой государства, и развивать возможности судебной защиты»^[129].

Сказанное свидетельствует о том, что юридическая связь в содержании правозащитного отношения является фактическим действием права человека на правовую защиту. В этом, по нашему мнению, кроется основная особенность правозащитных отношений. Иными словами, специфика юридической связи правозащитных отношений, обусловленная правовым положением сторон, по мнению С.С. Алексеева, должна соответствовать сущности регулируемых отношений^[130].

Необходимо заметить, что юридическое содержание правозащитного отношения выражается в субъективных правах и юридических обязанностях субъектов правозащитных отношений.

Как юридическая категория субъективное право человека на правовую защиту раскрывается через набор соответствующих правозащитных правомочий, образующих его внутреннюю структуру. C точки зрения А.В. Стремоухова, к числу таких правомочий следует отнести, во-первых, возможность требовать определенного поведения от другой стороны; во- вторых, осуществление правомочия, как правило, через действия обязанной стороны; в-третьих, возможность принуждения обязанной стороны к совершению действии, требуемых управомоченной стороной, государством.^[131]

Принципиальных возражений такое утверждение не вызывает. Однако надо иметь в виду, что рассматриваемая структура представляет собой частный,

конкретный случай проявления общей структуры субъективного права.

Поэтому и структура субъективного права человека на правовую защиту как вид субъективного права вообще должна раскрываться через набор соответствующих правомочий.

Относительно внутренней структуры субъективного права или, что одно и то же, видов правомочий в правоведении существует известное расхождение во взглядах специалистов.

Несколько иной вывод по этому вопросу делает О.Ю. Селиванова. Она полагает, что субъективное право имеет стохастическую структуру, «которая позволяет применительно к каждой конкретной правовой ситуации и конкретному субъективному праву выявить объективно необходимые и случайные (нестационарные, переменные) его свойства, элементы и связи между ними. Поэтому реальное субъективное право может включать одно, два и более правомочий, каждое из которых, в свою очередь, имеет свою структуру

и состоит из более «мелких» элементов (субправомочий)» ^[134].

Представляется, что вывод О.Ю. Селивановой не противоречит традиционному пониманию структуры субъективного права, а скорее, существенно развивает его указанием на эластичность, приспособляемость субъективного права к юридически значимой ситуации его осуществления. Действительно, такой, например, вид субъективного права личности, как право на обращение в юрисдикционные органы за защитой своих прав, включает в себя: 1) право на обращение в суд; 2) право на судебную защиту; 3) право на международную защиту; 4) право на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом; 5) право обвиняемого на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей в случаях, предусмотренных законом.

Кроме того, необходимо иметь в виду и то, что некоторые правозащитные полномочия реализуются только в одной форме, другие же могут быть осуществлены в нескольких последовательно сменяющих друг друга формах. В целом же все правозащитные полномочия взаимосвязаны между собой, дополняют друг друга и воплощаются в реальность через систему международно-государственных (судебная, административная, прокурорская) и негосударственных (общественная, третейская, самозащита права и добровольное удовлетворение) форм защиты прав человека.

C учетом этих пояснений, можно полагать, что базовую, исходную структуру права человека на правовую защиту образуют следующие правомочия:

1) Возможность человека пользоваться таким благом, как правовая защищенность своих естественных и неотчуждаемых прав (право-пользование). Суть этого правозащитного полномочия заключается в том, что оно ограждает индивидуальную свободу человека и выражается в пользовании индивидом этой

свободой по своему усмотрению. В ГК РФ это правозащитное полномочие сформулировано следующим образом: «Граждане и юридические лица по

132 своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права» . Отсюда следует, что «правовое ограждение» - это элемент такого правового режима, который делает невозможным незаконное насильственное вмешательство «государства в частные (личные) стороны жизни человека, а также гарантирует охрану жизни, чести, достоинства, совести и личной безопасности каждого члена общества»^[135][136]. Отсюда видно, что данное правозащитное правомочие прежде всего направлено на обеспечение так называемых негативных прав человека. А как известно, государство не регламентирует порядок их осуществления. Однако в силу индивидуальной и общественной значимости этих прав, оно, во взаимодействии с международным сообществом, признает, уважает и защищает их. Наличие соответствующего правозащитного полномочия у человека как раз и свидетельствует о том, что международное сообщество и государство стремятся создать режим правовой защищенности личности, который и есть для нее благо^[137][138].

Характеризуя данное правомочие, еще раз обратим внимание на его юридическое назначение, состоящее в правовом ограждении личности от незаконного лишения ее жизни, неправомерного вмешательства со стороны органов государства, должностных лиц и граждан в сферу ее личных свобод и

др. Так, ч. 1 ст. 6 Международного пакта о гражданских и политических правах ограждает жизнь человека. В ней записано: «Право на жизнь есть неотъемлемое право каждого человека. Это право охраняется законом. Никто не может быть произвольно лишен жизни»^[139]. В ч. 1 ст. 8 этого же документа ограждается личная свобода. «Никто не должен содержаться в рабстве; рабство и работорговля запрещаются во всех их видах»^[140], — закреплено в ней. Достаточно полно негативные права человека защищены Конституцией РФ: в ст. 21-44 и др., а также в отраслевом законодательстве.

2) Возможность человека требовать от юридически обязанных лиц добросовестного и полного осуществления ими требований, вытекающих из его права на правовую защиту. Право-требование не следует смешивать с правом- притязанием. Основное различие между ними состоит в отношении к категории принуждения: первое не обеспечивается таковым в отличие от второго. Императивность права-требования выражается не только в самом предъявлении требования, но и в той юридической обязанности, которая делает необходимым определенный вариант поведения правообязанной стороны. По мнению Ф.М. Рудинского, «право-требование означает, что каждый обладатель прав человека вправе требовать... признания и выполнения международных стандартов прав человека»^[141]. Отличительная особенность этого правозащитного полномочия состоит в том, что оно обращено к юридически обязанным лицам совокупностью требований, основной смысл которых сводится к своевременному, полному и законному исполнению ими возложенных на них обязанностей по созданию условий и оказанию помощи в реализации прав человека.

гражданина»^[142][143]. Рассматриваемое правозащитное полномочие как раз и призвано не допустить установления государством законов, ущемляющих права человека. Кроме того, данное правозащитное полномочие имеет и более конкретный смысл, заключающийся в оказании реальной помощи человеку при осуществлении им права на правовую защиту.

Так, ст. 1 Международного акта об Основных принципах, касающихся роли юристов (приняты VIIl Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, Гавана, 27 августа - 7 сентября 1990 г.), устанавливает, что «каждый человек имеет право обратиться к любому юристу за помощью для защиты и отстаивания его прав и защиты его на всех стадиях уголовного разбирательства»¹¹⁰. Сюда же включается и исполнение юрисдикционными органами своих обязательств по отношению к требованиям, вытекающим из данного правозащитного полномочия, но нс связанным с применением ими мер принуждения (ст. 12 ГК РФ устанавливает для юрисдикционного органа обязанность признания прав при отсутствии их нарушения, например при утрате владельцем документов). Таким образом, право-требование как правозащитное полномочие распространяется на все конкретные жизненные ситуации, в которых защита прав человека не может быть осуществлена без вмешательства компетентного субъекта. Причем перечень этих жизненных ситуаций не является исчерпывающим и охватывает практику соблюдения всех правозащитных полномочий, вплоть до законности их ограничения. Однако поскольку это правозащитное полномочие вызывается к жизни не нарушением прав человека, а потребностью в их надлежащем исполнении, то и дело до применения мер принуждения здесь не доходит.

3) Возможность человека посредством своих действий осуществлять защиту принадлежащих ему прав (право—поведение). Это право можно назвать правом самозащиты. Оно, как и иные правозащитные полномочия, вытекает из ч.

2 ст. 45 Конституции РФ, в которой записано: «Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом»^[144]. Самозащита — это «любые действия лица, связанные с защитой своих прав от нарушения. Они противопоставляются действиям, исходящим от государственных и иных компетентных органов»^[145]. Таким образом, право- поведение охватывает все действия управомоченного субъекта, которые он осуществляет самостоятельно в целях защиты своих прав. Эти действия управомоченного субъекта предусмотрены законом и включают подачу им иска или жалобы в соответствующие международные и внутригосударственные судебные и административные органы, а также самостоятельную защиту своих прав в процессе судебного разбирательства (без помощи адвоката) и др.

Однако в специальной литературе встречается и узкое толкование понятия «самозащита». В этом смысле самозащита характеризуется тем, что, во-первых, управомоченное лицо осуществляет защиту своих прав без обращения к компетентному субъекту, во-вторых, само управомоченное лицо применяет меры защиты, в-третьих, применение мер защиты направлено на устранение реальной угрозы или самого факта нарушения прав управомоченого лица^[146]. В этом смысле логически обоснованным представляется вывод И.Я. Дюрягина о том, что в этом случае самозащита «представляет собой применение самим управомоченным лицом предусмотренных законом мер для защиты своих прав или законных интересов от посягательств»^[147]. Особенность права-поведения как правозащитного полномочия заключается в возможности лица осуществлять

активные и юридически значимые действия, направленные на обеспечение сохранности ценностей и благ, стоящих за правами человека. Его специфика также выражается и в том, что оно предполагает причинение посягающему вреда. Но этот вред не есть мера юридической ответственности, возлагаемая защищающимся на посягающего. Поэтому следует признать ошибочным утверждение В.В. Болговой о том, что «самозащита права - порядок применения способов защиты (мер защиты и мер ответственности), не связанный с обращением к юрисдикционным органам, представляющий собой односторонние действия управомоченного лица».^[148] Спорным является и вопрос о том, что самозащита имеет место и в тех случаях, когда активные правозащитные действия осуществляются другим частным лицом, но в пользу первого лица. Вот что по этому поводу пишут Г.А. Свердлык и Э.Л. Строунинг: «По нашему мнению, в случае невозможности самостоятельной защиты своих гражданских прав потерпевшей стороной, она может обратиться за помощью в осуществлении права на самозащиту к другим лицам (т. е. прибегнуть к так называемой товарищеской взаимопомощи). Например, К. в течение двух лет безрезультатно ожидал от С. исполнения вступившего в законную силу судебного решения, в соответствии с которым ответчик был обязан передвинуть изгородь и устранить препятствия в пользовании земельным участком. Тогда К. с помощью знакомых принудительно перенес изгородь. В данном случае действия К. и его знакомых были признаны правомерными, поскольку тем самым К. реализовал свое право на самозащиту».^[149] Однако окончательное решение этого вопроса должно иметь под собой более обширное обоснование.

4) Возможность человека удовлетворять свои притязания, вызванные нарушением его прав, путем обращения в правозащитные организации государства и международного сообщества в целях восстановления нарушенных (оспариваемых) прав и наказания виновного в их нарушении мерами

международно-правового и государственно-правового принуждения. В специально-юридическом значении «право-притязание» означает прежде всего возможность привести в действие принудительную силу государства, а также возможность прибегнуть к средствам общественного воздействия для защиты нарушенных прав.^[150] Без такого рода принуждения права человека остаются практически не защищенными. Поэтому прав Ф.М. Рудинский, когда пишет: «Принуждение является вынужденной реакцией на неправомерное поведение. Оно необходимо для защиты интересов общества и его граждан и регламентировано законом».^[151] Принуждение всегда носит организационный (международный или государственный) характер и выражается в возложении на виновного в нарушении прав человека обязанности претерпеть отрицательные последствия своего противоправного поведения. Смысл этого правозащитного полномочия заключается в том, чтобы пресечь нарушение того или иного права человека, восстановить нарушенное, а также возложить на виновного в нарушении прав человека юридическую обязанность претерпеть меры принуждения. Иными словами, целью данного правозащитного полномочия является удовлетворение морально-правовых и материальных притязаний управомоченного лица (истца, потерпевшего) к правонарушителю (обязанному лицу) в форме осуждения его личности и применения к нему принудительных штрафных санкций. Данное правозащитное полномочие отличается от права- поведения и права-требования тем, что оно имеет ретроспективное значение. Оно, во-первых, осуществляется только при наличии факта нарушения прав человека, за которое законом установлена та или иная мера ответственности; во-вторых, реализуется исключительно в установленных законом процессуальных формах и только субъектом, обладающим юрисдикционными полномочиями; в-третьих, требует осуждающей реакции на действия правонарушителя, причем не только со стороны потерпевшего, но и со стороны лица, возлагающего на виновного ту или

иную меру ответственности; в-четвертых, предполагает претерпевание виновным лишении личного, организационного или материального порядка. Из приведенных черт юридической ответственности видно, что она необходима как средство защиты прав человека от посягательств на них и что ее возложение самим управомоченным лицом (потерпевшим поражение в правах человека) на правонарушителя невозможно, поскольку невозможно быть судьей в своем деле. Именно поэтому для осуществления данного правозащитного полномочия международное сообщество и государства создают специальные юрисдикционные органы и предоставляют должностным лицам право удовлетворять соответствующее притязание управомоченной стороны. Такой вывод прямо следует из п. «а» ч. 3 ст. 2 Международного пакта о гражданских и политических правах, в котором установлено, что каждое участвующее в настоящем Пакте государство обязуется «обеспечить любому лицу, права и свободы которого, признаваемые в настоящем Пакте, нарушены, эффективное средство правовой защиты, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве»’³⁰. На национальном уровне государство берет на себя обязанность обеспечить исполнение права-притязания человека через систему судов. Так, согласно ч. 1 ст. 46 Конституции РФ «каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод»^{[152][153][154]}. На международном уровне эту функцию выполняют Европейский суд по правам человека (п. «в» ст. 19 Конвенции о защите прав и свобод человека, которая предусматривает создание Европейского суда по правам человека) и военные трибуналы (первый Международный военный трибунал был создан 8 августа 1945 г. на основе Соглашения между правительствами СССР, Великобритании, США и Франции).

C вышеперечисленными базовыми правозащитными полномочиями корреспондируют юридические обязанности другой стороны правозащитного

отношения. Эта корреспонденция носит характер закономерности. «В реальной жизни, - подчеркивает С.С. Алексеев, - нет субъективного права (как юридического явления), если оно не «право» по отношению к кому-либо, т. е. если оно так или иначе не связано с обязанностями. Нет и обязанности (как юридического явления), если ей не корреспондирует право требования. Право, не обеспеченное обязанностями, и обязанности, не подкрепленные правом требования, превращаются в юридический нуль ».^[155][156]

Юридическая обязанность как целостное правовое явление характеризуется следующими признаками: 1) юридическая обязанность - это предписанный законом вариант поведения; 2) сущность обязанности заключается в том, что она есть мера необходимого поведения, причем такая мера, которая обладает безусловной императивностью; 3) в каждом конкретном случае, т. е. в конкретном правоотношении, юридическая обязанность наполняется таким содержанием, которое согласовано с корреспондируемым с ней правомочием; 4) юридическая обязанность всегда направлена на удовлетворение требований, вытекающих из того или иного правомочия; 5) юридическая обязанность обеспечена мерами принуждения (санкциями).¹³³ В правоотношении юридическая обязанность должна рассматриваться как явление субъективного порядка. Анализируя юридическую обязанность как категорию, связанную с субъективными правами, Н.И. Матузов пишет: «В этом смысле юридическую обязанность также можно квалифицировать как субъективную. В рамках правового отношения право и обязанность субъектов в равной мере субъективны. Слагаемые юридической обязанности - это своего рода отдельные долженствования - наподобие правомочий в субъективном праве».^[157]

Назначение юридических обязанностей в правозащитном отношении - удовлетворить, исполнить правозащитные правомочия. «Юридическая обязанность в правозащитном отношении, - подчеркивает А.В. Стремоухов, - это предписанная нормами права мера должного поведения обязанного лица в интересах управомоченного субъекта, обеспеченная возможностью государственного принуждения»¹⁵³. Поэтому структура юридических обязанностей соответствует структуре права человека на правовую защиту. «Структура юридической обязанности, - приходит к выводу Н.И. Матузов, - соответствует структуре субъективного права (являясь как бы его обратной стороной) и тоже включает в себя четыре компонента: 1) необходимость совершить определенные действия либо воздержаться от них; 2) необходимость для правообязанного лица отреагировать на обращенные к нему законные требования управомоченного; 3) необходимость нести ответственность за неисполнение этих требований; 4) необходимость не препятствовать контрагенту пользоваться тем благом, в отношении которого он имеет право»^[158][159].

Приступая к анализу юридических обязанностей в правозащитном отношении, укажем и на особенности их происхождения. Некоторые обязанности появляются параллельно и одновременно с признанием прав человека, другие позже, по мере выполнения государством взятых на себя обязанностей перед личностью и международным сообществом. Кроме того, поскольку правозащитные полномочия могут конкретизироваться, подразделяясь на более мелкие, то надо полагать, что и юридические обязанности «воспроизводят» эту логику детализации, ибо они непременный спутник полномочий.

Итак, структура юридических обязанностей в правозащитном отношении должна соответствовать структуре правозащитных полномочий. В этой связи с определенными оговорками мы присоединяемся к выводу А.В. Стремоухова о

том, что она включает в себя: «а) необходимость совершать активные положительные действия в пользу управомоченных лиц, чтобы не допустить нарушения их прав; б) необходимость для обязанного лица вести себя установленным образом; в) необходимость воздержания от действий, запрещенных нормами права; г) возможность применения государственного принуждения к обязанному лицу в случае неосуществления им требуемых законом обязательных действий или совершения действий, которые законом запрещены»^[160].

1) Необходимость правообязанной стороны не препятствовать управомоченной стороне пользоваться правовой защищенностью своих прав. Как реальное благо состояние защищенности обеспечено соответствующими обязанностями людей, государства, его органов и должностных лиц надлежащим образом выполнять предписания по соблюдению прав человека. Исполнение этой юридической обязанности представляет собой, в одних случаях, выполнение своего правового долга отдельными людьми (ч. 1 ст. 8 Декларации о расе и расовых предрассудках закрепляет: «Имея право на то, чтобы в международном и национальном плане был обеспечен такой экономический, социальный, культурный и правовой порядок, который позволит каждому человеку раскрыть свои способности на основе полного равенства прав и возможностей, каждый человек имеет соответствующие обязанности по отношению к себе подобным, к обществу, в котором он живет, и к международному сообществу»^[161]), в других — выполнение взятых на себя обязательств и обязанностей, вытекающих из профессиональной компетенции органов государства и должностных лиц (например, Приказ Минюста РФ «Об утверждении Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции Российской

Федерации» от 14 октября 2005 г. № 189 возлагает на администрацию СИЗО обязанность создать режим соблюдения прав человека. В нем указывается: «В СИЗО устанавливается режим, обеспечивающий соблюдение прав подозреваемых и обвиняемых»^[162], равно как и при выполнении некоторых процессуальных обязанностей. Например, ч. 1 ст. 11 УПК РФ устанавливает следующую юридическую обязанность, обращенную к суду, прокурору, следователю и дознавателю: «Суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны разъяснять подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, а также другим участникам уголовного судопроизводства их права, обязанности и ответственность и обеспечивать возможность осуществления этих прав» ^[163]

2) Праву-требованию в правозащитном отношении соответствует такая юридическая обязанность, как необходимость для правообязанной стороны отреагировать на обращенные к нему законные требования управомоченной стороны. Если право-пользование предполагает выполнение правообязанным субъектом обращенных к нему требований путем добросовестного и своевременного исполнения возложенных на него юридических обязанностей, то право-требование реализуется правообязанной стороной тогда, когда это требование актуализировалось, т. е. приняло конкретную форму. Поэтому оно всегда осуществляется путем выполнения активных и целенаправленных действий. В этом случае юридически обязанное лицо должно выполнить требуемые от него управомоченной стороной действия, которые приводят к ожидаемому юридически значимому результату. Например, в ч. 8 ст. 22 Международной конвенции о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей установлено: «В случае высылки трудящегося-мигранта или члена его семьи он не несет расходы, связанные с высылкой. Соответствующему лицу

может быть предъявлено требование оплатить свои расходы по переезду»^[164]. Из этого нормативно-правового предписания следует, что высылаемое лицо имеет право требовать возмещения расходов. Но оно может и не воспользоваться этим правом. Однако в том случае, когда высылаемое лицо предъявит требование о возмещении ему расходов, то соответствующий орган обязан возместить их. Отсюда видно, что необходимость для правообязанного лица отреагировать на требование управомоченной стороны превращается в вариант обязательного поведения тогда, когда управомоченная сторона выдвигает соответствующее требование. Исполнение этого требования предполагает осуществление именно активных и юридически значимых действий. Эта черта — главная характеристика данной юридической обязанности. Она выражает механизм ее взаимосвязи с соответствующим правомочием — правом- требованием. И это же означает, что необходимость для правообязанного лица отреагировать на требование управомоченной стороны начинает работать, действовать только тогда, когда управомоченное лицо выразило свое правовое требование. «Каждый осужденный за преступление имеет право на пересмотр приговора вышестоящим судом в порядке, установленном федеральным законом, а также право просить помилование или смягчение наказания», — записано в ч. 3 ст. 50 Конституции РФ.^[165] Если осужденный не выразит желания воспользоваться этим правом, то оно и не превратится для конкретного лица (вышестоящего суда, органа помилования и др.) в конкретную юридическую обязанность — осуществление необходимого варианта поведения. Таким образом, в правозащитном отношении юридическая обязанность, состоящая в необходимости правообязанного лица отреагировать на обращенные к нему законные требования, исполняется тогда, когда управомоченная сторона предъявила право-требование.

3) Необходимость воздерживаться от нарушений прав человека или создания реальной угрозы такого нарушения. В правозащитном отношении данная юридическая обязанность всегда наполняется конкретным, содержанием и выражается в осознанном соблюдении того или тех правовых запретов, которые в конкретной ситуации оберегают, сохраняют права человека и стоящие за ними ценности. «По своей сущности, - пишет А.Г. Братко, - запреты — это государственно-властные веления, основная цель которых — предотвратить возможные нежелательные действия, которые могут причинить ущерб общественным интересам»^[166]. В правозащитном отношении запреты выполняют роль средства защиты. Они также информируют о том, какие действия нежелательны с точки.зрения интересов прав человека. Способ, которым осуществляются правовые запреты — это воздержание правообязанной стороны от запрещенных вариантов поведения. Поэтому запреты всегда можно рассматривать как формально-определенные властные веления, требующие воздержаться от описанных в них вариантов поведения. Правовой запрет как форма закрепления необходимости неукоснительного и строгого соблюдения прав человека широко используется в источниках международного и внутригосударственного права. Так, ч. 1 ст. 1 Декларации о защите всех лиц от насильственных исчезновений устанавливает: «Любой акт насильственного исчезновения является оскорблением человеческого достоинства. Он осуждается как отрицание целей Устава Организации Объединенных Наций и как серьезное и вопиющее нарушение прав человека и основных свобод, провозглашенных во Всеобщей декларации прав человека и подтвержденных и развитых в относящихся к этой области международных документах»^[167]. Отсюда следует, что в правозащитном отношении необходимость правообязанного лица воздерживаться от

нарушения прав человека есть не что иное, как соблюдение запрета, индивидуализированного в требования управомоченных лиц. Такого рода индивидуализация имеет место и тогда, когда речь идет и о глобальных запретах. Так, в ст. 6 Устава Международного военного трибунала сформулированы запреты на совершение трех видов действий, которые и отнесены ею к категории международных преступлений: преступления

165 против мира, военные преступления и преступления против человечности.

Это объясняется тем, что преступления против прав человека потому таковыми и являются, что всегда нарушают важнейшие права человека, которые, в свою очередь, неотделимы от конкретных лиц.

Таким образом, юридическая обязанность, состоящая в необходимости воздерживаться от нарушения прав человека и выраженная в правовом запрете, является следствием существования самих прав человека. Поэтому ее исполнение продиктовано интересами правозащитных полномочий. В ряде случаев на соблюдении этих интересов общество настаивает и тогда, когда сам субъект дает согласие на нарушение своих прав.^[168][169]

Такого рода запрещение специально включено в Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов. В его ч. 2 ст. 11 записано: «В частности, запрещается подвергать таких лиц даже с их согласия: а) физическим увечьям; б) медицинским или научным экспериментам; в) удалению тканей или органов для пересадки»^[170].

Во внутригосударственном праве необходимость не нарушать права человека закреплена в Конституции и детализирована в законах отраслевого

характера. Так, в ч. 1 ст. 49 Конституции РФ провозглашен запрет на признание виновности человека до тех пор, пока «его вина не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда»^[171]. Этот конституционный запрет выступает принципом всего уголовно-процессуального законодательства и определяет его назначение. В п. 2 ч. 1 ст. 6 УПК РФ записано, что уголовное судопроизводство имеет своим назначением «защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод»^[172][173]. Запреты, содержащие необходимость правообязанного лица не нарушать права человека, нашли свое отражение и в уголовном законодательстве. В УК РФ эти запреты выделены в отдельный раздел и образуют составы преступлений против личности (ст. 105— 274). В гражданском праве запреты обеспечивают нормальный ход воплощения гражданских прав человека в жизнь. Часть 1 ст. 10 ГК РФ устанавливает: «Не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые

170 исключительно с намерением причинить вред другому лицу» .

4) Необходимость правообязанной стороны претерпеть меры правового принуждения в случаях невыполнения им требований, вытекающих из правозащитных полномочий управомоченной стороны. В специально­юридической литературе принуждение определяется как «физическое, психическое или иное воздействие уполномоченных на то органов государства, должностных лиц, представителей общественности на сознание и поведение субъектов, путем применения к ним в установленном процессуальном порядке принудительных мер, указанных в санкциях (диспозициях) правовых норм и связанных с причинением субъектам отрицательных последствий личного, имущественного или организационного порядка в целях борьбы с правонарушителями и иными нежелательными последствиями, а также в целях

охраны общественной безопасности и правопорядка»^[174][175]. В юридической науке также признано деление всех средств правового принуждения на меры защиты и меры ответственности . И меры защиты, и меры ответственности подлежат претерпеванию правообязанным лицом в случаях невыполнения им требований правоуправомоченной стороны. Меры защиты — это такие средства правового принуждения, которые применяются в целях восстановления нарушенного (оспоренного) права и пресечения правонарушения. Главная отличительная черта мер защиты заключается в их направленности на восстановление нарушенных прав человека.^[176][177] По этой причине меры защиты прав человека «концентрируют свое внимание», образно говоря, высвечивают только интересы _правоуполномоченного лица и. «отвлекаются» от лица, причинившего ущерб правам человека. «Вот почему, - отмечает А.В. Стремоухов, — обязанность восстановить нарушенное состояние, возместить причиненный ущерб может быть в определенных случаях возложена не только на субъект, непосредственно причинивший ущерб, но и на других

~ 174 лиц, в частности, на его правопреемников, опекунов, родителей» . Понимаемые так меры защиты прав человека включают в себя: принуждение юридически обязанного лица к восстановлению первоначального состояния защищаемых правом интересов управомоченной стороны; пресечение нарушений прав человека путем лишения акта (события) силы юридического факта; меры административного и уголовно-процессуального пресечения и др. Меры юридической ответственности — это во многом особые средства

защиты прав человека. Они представляют собой такие средства защиты, для которых главным объектом воздействия выступают уже не нарушенные интересы управомоченной стороны, а противоправные действия и личность виновного в их совершении. Такая направленность мер ответственности объясняется их целью, состоящей в предупреждении нарушения прав человека путем угрозы применения принуждения (наказания, взыскания) за совершение противоправных действий и исполнение этой угрозы в тех случаях, когда права человека нарушены. Поэтому наказуемость, выраженная в несении виновным в нарушении прав человека правового урона, является сущностным признаком мер юридической ответственности. Из сказанного видно, что меры юридической ответственности несут в себе осуждающий, карательный момент, тогда как меры защиты восстановительно­компенсационный. В правозащитном отношении меры защиты и меры ответственности выполняют специфическую роль. Они призваны в принудительном порядке обеспечить исполнимость всех требований и интересов управомоченной стороны и наказать виновного в их нарушении. Эта цель и объединяет меры защиты и меры ответственности в одно целое - в систему принудительных средств защиты прав человека. При этом ни меры защиты, ни меры ответственности не теряют своей обособленности, а дополняют друг друга. Данное обстоятельство удачно подмечено А.В. Стремоуховым. Именно он обратил внимание на целостный характер мер принудительного обеспечения правозащитных полномочий, одна часть которых, по его мнению, выполняет функцию первичных программ принудительного обеспечения прав человека (меры защиты), а другая (меры юридической ответственности) - функцию вторичных программ, применяемых тогда, когда не срабатывают первые. ^[178]Особенностью претерпеваемых правообязанной стороной мер принуждения является и то, что они, во-первых, должны

соответствовать стандартам в области прав человека^[179], а во-вторых, процедуры их применения «должны осуществляться в соответствии с целями и принципами Устава Организации Объединенных Наций и международного права»^[180].

Обобщая сказанное относительно видов правообязываний, нельзя не отметить и то, что в самом юридическом содержании правозащитного отношения их отраслевая принадлежность сохраняется, но «режим осуществления заметно обогащается целями и принципами единой системы правозащитного регулирования».^[181] Основная причина такого положения состоит в том, что сами правозащитные полномочия, по поводу которых и в связи с которыми существуют юридические обязанности, не исчерпываются только отраслевой принадлежностью. Это свойство правозащитных полномочий передается и юридическим обязанностям. Так, юридическая обязанность правозащитного отношения, состоящая в необходимости совершить определенные действия либо воздержаться от них в интересах обеспечения права-пользования, возлагается и на международное сообщество, его правозащитные органы, а также на государство, его органы, вплоть до отдельных физических лиц (граждан, лиц без гражданства и т. д.). Эта обязанность закрепляется как в соответствующих источниках международного права^[182] (например, в ст. 2 Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка на должностных лиц возлагается обязанность уважать права человека, т. е. воздерживаться от их нарушения. В ней, в частности, записано: «При выполнении своих обязанностей должностные лица по поддержанию правопорядка уважают и

защищают человеческое достоинство и поддерживают и защищают права человека по отношению ко всем лицам»^[183]), так и в различных внутригосударственных нормативно-правовых актах^[184]. Также следует отметить, что актуализация того или иного вида юридической обязанности в правозащитном отношении всегда оказывается связанной с характером и стадией реализации того или иного правозащитного полномочия.

Обобщенным итогом действия юридических обязанностей в правозащитном отношении является режим правовой защищенности прав человека, при котором только и можно полноценно пользоваться правами человека. Его своеобразие заключается в том, что он складывается вокруг состояния урегулированности главных отношений - отношений между человеком и государством, а также в том, что основным источником юридических обязанностей и объектом их обеспечительного действия являются права человека.

Наряду с юридическим содержанием, в правозащитном отношении имеет место и фактический элемент — правовое поведение. Этот элемент правозащитного отношения представлен юридически значимыми действиями его сторон - субъектов правозащитного отношения.

Известно, что термин «юридически значимое поведение» охватывает два варианта поведения субъектов: а) правомерное поведение и б) неправомерное поведение.

Неправомерное поведение — это противоправное поведение. Применительно к правозащитному отношению оно выступает одним из его оснований и проявляет себя в виде юридического факта - поведения (действия или бездействия), нарушающего права человека. Поэтому неправомерное поведение лежит за пределами функционирования правозащитных отношений.

Однако это не означает, что оно не имеет юридических свойств. В совокупности признаки противоправного поведения закреплены в законодательстве и образуют составы нарушений прав человека. Этим законодательством запрещено осуществление такого поведения под угрозой применения соответствующих санкций. Например, ч. 1 ст. 117 УК РФ запрещает причинение «физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями, если это не повлекло последствий, указанных в статьях Ill и 112 настоящего Кодекса, - наказывается лишением свободы на срок до трех лет»^[185].

Главная специфическая черта противоправного поведения заключается в том, что субъект не выполнил лежащей на нем обязанности, которая призвана удовлетворить то или иное правозащитное правомочие. Такая обязанность может быть сформулирована вполне конкретно: в виде соответствующего обязывания (например, ч. 1 ст. 12 Уголовно­исполнительного кодекса РФ обязывает администрацию учреждения или органа, исполняющего наказания, предоставить осужденным информацию о своих правах и обязанностях, о порядке и об условиях отбывания назначенного судом вида наказания, а также знакомить их с изменениями порядка и условий отбывания наказаний^[186]), либо косвенно: в виде дозволения (например, прокурор вправе в порядке и по основаниям, которые установлены настоящим Кодексом, приостанавливать или прекращать производство по уголовным делам, — установлено в п. 16 ст.'37 УПК РФ^[187]) или запрета (например, ст. 5 Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка запрещает такому лицу, «осуществлять, подстрекать или терпимо относиться к любому действию, представляющему собой пытку или другие жестокие, бесчеловечные или унижающие

достоинство виды обращения и наказания, и ни одно должностное лицо по поддержанию правопорядка не может ссылаться на распоряжения вышестоящих лиц или такие исключительные обстоятельства, как состояние войны или угроза войны, угроза национальной безопасности, внутреннюю политическую нестабильность или любое другое чрезвычайное положение для оправдания пыток или других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания»^[188]).

Правомерное поведение субъектов правозащитных отношений - это совокупность действий или бездействия, осуществление которых, во-первых, соответствует требованиям норм о правах человека, а во-вторых, означает реализацию этих предписаний. Следовательно, как элемент правозащитного отношения, правовое поведение его участников может быть только правомерным. Правомерное поведение представляет собой превращение внутреннего состояния человека в действие под влиянием права^[189]. Правовое поведение отражает непосредственный контакт субъекта с правовой действительностью, в ходе которого проявляются волевые усилия и совершается объективизация юридического содержания правоотношения.

В правозащитном отношении правовое поведение представлено действиями или бездействием его участников. В этом поведении ■>

материализуется юридическое содержание правозащитного отношения. Однако это общее положение требует пояснений.

Субъективные права и юридические обязанности направленно воздействуют на поведение участников сторон правозащитного отношения. Суть этого воздействия выражается в том, что права и обязанности выступают в роли юридических программ фактического поведения. Их направленность обусловливается характером правозащитного правомочия и

корреспондируемой с ним юридической обязанности. Они сообщают организованность действиям сторон правоотношения. Именно через них осуществляется действие системы правозащитного регулирования.

Правовое поведение управомоченной стороны правозащитного отношения следует отличать от правового поведения юридически обязанной стороны. Если поведение управомоченной стороны есть форма использования субъективных прав, то поведение контрагента - исполнение юридических обязанностей (запретов).^[190] В зависимости от того, от того, на что делается акцент в конкретном правозащитном отношении - на правомочиях или обязанностях, все правозащитные отношения подразделяются на активные и пассивные^[191]. Правозащитные отношения активного типа характеризуются тем, что юридически обязанный субъект должен совершить конкретные активные действия в целях удовлетворения правозащитных полномочий другой стороны. В пассивных правозащитных отношениях этот субъект обязан воздерживаться от действий, которые могут привести к сбою, нарушению процесса осуществления прав управомоченной стороны. Иными словами, в активных отношения реализуются те юридические обязанности, осуществление которых связано с выполнением определенных действий. В пассивных - от юридически обязанной стороны требуется только одно: воздержание от запрещенных вариантов поведения.

Пассивные правозащитные отношения существенно отличаются от активных. Главное отличие заключается в том, что пассивные правозащитные отношения — это всегда общее правоотношение. Активные, наоборот, могут состояться только как конкретные правозащитные отношения.

В общих правозащитных отношениях юридически обязанный субъект — корреспондент конкретного правозащитного правомочия — воздерживается от осуществления запрещенных вариантов поведения. Смысл такого рода

запретов заключается в том, чтобы управомоченное лицо могло свободно и полностью реализовать не только одно из своих правомочий - право на правовую защищенность, вытекающее из права на правовую защиту, но и любое иное право человека. Иными словами, общее правозащитное отношение является способом осуществления как права человека на правовую защиту, так и всех иных его прав. «В рамках общих правоотношений, - подчеркивает Н.И. Матузов, — государство связано естественными правами личности, которые оно не может «отменить», изменить, ограничить или которых не может лишить кого бы то ни было. Напротив, будучи стороной в указанных правоотношениях, оно несет не одну, а множество обязанностей по созданию условий для реализации прав человека, их соблюдению, охране, защите, гарантированию и т. д.»^[192].

Нормативно-правовые предписания, закрепляющие право человека на правовую защиту, имеют предоставительно-обязывающий характер. Следовательно, в них идеально смоделирована взаимосвязь между обязанностью воздерживаться от противоправных действий и правом человека требовать исполнения этой обязанности. Эта взаимосвязь «запрет - право» в процессе правового регулирования и конкретизируется в общезащитных правоотношениях. Юридическое содержание данного отношения заключено в том, что на основе такой взаимосвязи у человека имеется право требовать неукоснительного соблюдения предписаний закона (запретов), а на государство и иные субъекты ложится обязанность не совершать подобных действий. Выполняются эти права и обязанности (запреты) фактическим поведением сторон — активными действиями управомоченной стороны по осуществлению прав человека и воздержанием от запрещенных вариантов действия - обязанных субъектов.

Однако правозащитные отношения принимают и форму конкретных. По отношению к ним общие правозащитные отношения выполняют роль предпосылок, а юридический факт — функцию превращения этих предпосылок в

конкретные правозащитные отношения. Специфика конкретных правозащитных отношений заключается в том, что в них юридическая связь индивидуализирована, конкретно определены правозащитные полномочия и правообязывания, а также имеет место осуществление правовой защиты.

В качестве примера, подтверждающего обоснованность вышеизложенных рассуждений, можно сослаться на институт защиты прав собственника. Известно, что праву собственника противостоит обязанность всех других лиц не препятствовать свободному осуществлению им владения, пользования или распоряжения вещью, не посягать на эти права. Такая связь есть общезащитное правоотношение. Оно осуществляется без нарушений прав управомоченного лица. Но как только нарушено право собственности, обязанность нарушителя по отношению к собственнику четко выявляется, а само общее правозащитное отношение переходит в форму конкретного. В этом случае юридическая связь между участниками правозащитных отношений конкретизируется, а юридически обязанная сторона совершает активные действия, направленные на выполнение требований, вытекающих из правозащитных полномочий управомоченной стороны.

Таким образом, деление правозащитных отношений на активные и пассивные с неизбежностью приводит к признанию их градации на общие и конкретные правозащитные отношения. Иными словами, правозащитные отношения, будучи по своей сути универсальным способом осуществления прав человека, принимают форму как общих, так и конкретных правоотношений.

Обобщая изложенное относительно содержания правозащитных отношений, обратим внимание на их социально-нравственную насыщенность и динамику развития, что обязательно должно отражаться и на специфике их правового регулирования.

На первое обстоятельство обращают внимание многие специалисты. Так, Ф.М. Рудинский отмечает, что права человека в главных и основных своих чертах обозначаются как явления высоконравственного порядка^[193], а их

осуществление есть одновременно и воплощение в жизнь нравственных требований. Поэтому, с его точки зрения, обеспечение прав человека включает в себя и обязательное соблюдение требований морали^[194]. Надо заметить, что практика международного правового регулирования защиты прав человека изобилует требованиями о соблюдении этических норм при отправлении различных форм защиты прав человека. В результате этого правозащитные отношения наполняются, помимо собственно правового, еще и нравственным содержанием.

Второе обстоятельство также подмечено Ф.М. Рудинским. Говоря о возникновении и динамике правоотношений, в которых реализуются права человека, он пишет: «Гражданские (личные, конституционные) права существуют и реализуются в правоотношениях, но виды этих правоотношений различны. Указанные права существуют не в административно-правовых, гражданско-правовых и иных отраслевых правоотношениях, имеющих строго индивидуализированный характер... а в рамках отношений «государство - гражданин». Отношения «государство - гражданин» автор квалифицирует как общие, не имеющие отраслевой принадлежности. «На первой стадии эти права существуют в рамках общих правоотношений типа «государство — гражданин». На второй и третьей стадиях они конкретизируются в отраслевых субъективных правах и реализуются в рамках отраслевых правоотношений»^[195]. Иными словами, правоотношения, в которых протекает осуществление прав человека, первоначально возникают как общие, а далее принимают признаки отраслевых отношений.

Эта логика динамики и преобразования правоотношений свойственна и правозащитным отношениям. Данный вывод имеет принципиально важное значение в понимании и раскрытии правозащитных отношений.

3.