Феноменология права.

Основные положения феноменологической философии и

философской феноменологии права.

Феноменология - одно из наиболее популярных сегодня на Западе и в России философских направлении, которое восходит к работам Ф, Брентано и Э.

Задача, которую поставил перед собой Гуссерль и несколько позднее

* Хайдеггер (хотя решали они ее несколько различно) заключалась, с одной стороны, в преодолении вульгарного субъективизма (психологизма, описательности) и в обретении трансцендентальной (объективной, всеобщей, независящей от Эхмпирической кажимости) и, с другой стороны, в сохранении в этой объективности самого человека, его фактического бытия, экзистенции (особенно это характерно для Хайдеггера). Отсюда вытекает знаменитый лозунг (шире - программа) Гуссерля: «Назад к самим вещам». Его суть в том, что философия как строгая наука должна определяться самодостаточностью вещи (реальности); но это взаимодействие с реальностью должно исходить из «первичного опыта (знания)» субъекта.²^ Другими словами, окружающий мир дан человеку только в определенных формах познания, благодаря которым

бытие становится реальностью. Поэтому феномен - это не вешь (предмет), а ее переживание в сознании.

Как же добиться объективности познания бытия? Через прояснение чистоты (объективности, универсальности, трансцендентальносте) сознания. А для этого необходимо наблюдать не внешнее проявление предмета, а сам процесс восприятия. При этом следует иметь в виду, что для Гуссерля сознание, «замещающее» бытие, всегда является предметным и представляет собой отношение к предмету Л² Отсюда вытекает конститутивная роль сознания: выявляя данность мира, оно формирует саму реальность.²³'

Из этой методологической посылки вытекает основной метод феноменологии - редукция, CVTb КОТОрОЙ - «ВЗЯТИЄ МИрЭ В Скобки», TO ЄСТЬ воздержание от суждений о его реальном существовании.^{[231][232][233]} Благодаря этому исследователь покидает естественную, кажущуюся самоочевидной (которая как раз и нуждается в прояснении) почву мира и обретает основание в трансцендентальной жизни сознания.

В начале века, сразу после выхода в свет «Логических исследований» Э. Гуссерля, А. Пфендером и другими представителями Мюнхенской школы феноменологии (среди них особо следует выделить А. Рейнаха) была предпринята попытка использовать положения этого труда к праву. Однако сам родоначальник этой школы - А. Пфендер - подверг метод Гуссерля ревизии, отказавшись от сложной процедуры феноменологической редукции. Его же поиск эйдоса права представлял собой интуитивное восприятие общих

юридических понятий, и имел мало общего с самим содержанием і феноменологии, так что Гуссерль по поводу этого проекта заявил: «Все

написанное Мюнхенской школой и Пфендером я не считаю фен ом енол огней!»,³³⁵

Для другого представителя этого направления - φ₁Шрайера - нормы права тождественны идеальным сущностям - эйдосам, существующим_: однако, не в природе (как у Платона), а в психике. Это идеальное бытие не создается законодателем, не изобретается, подобно паровой машине, а открывается наподобие законов математики. Они предшествуют позитивному праву и, *■’ одновременно, являются реально существующими, как реальным может быть

идеальный объект. При этом они не зависят и от воспринимающих их людей. Восприятие такого эйдетического права возможно лишь на основе ~ 236

интуитивного «усмотрения сущностей».

Подобного рода работы не оставили заметного следа в правовой мысли, так как лишены (как и оригинальные идеи самого Гуссерля) объективной, воспроизводимой любым представителем научного сообщества обоснованности. Можно ли утверждать, что каждый (а феноменология j претендует на универсальность и метода, и результата - онтологии) сможет

однообразно схватить в результате собственной интуиции эйдос права (а правопорядок предполагает именно такую нормативную всеобщность)? Даже если предположить возможное возражение, что сущность эйдоса права от этого не зависит, то и тут требуется доказать, что интуиция такого-то индивида (например, представителя феноменологической школы права) единственно верным образом схватывает этот эйдос.

недалеко до релятивизма, который в области правопорядка выражается в

і правовом нигилизме и анархизме.

После опубликования первого тома «Идей», Гуссерль подвергся критике, в том числе и со стороны своих сподвижников. Смысл обвинений касался главным образом солипсизма его учения о трансцендентальном субъекте - высшей инстанции (и результата) феноменологической редукции, так как единственно существующим (в этом - суть термина солипсизма) объявляется субъективное Я и содержание его сознания. Для преодоления этого серьезного критического замечания Гуссерль переходит к исследованию интерсубъективности и жизненного мира_? то есть по-новому ставит вопрос о трансцендентальном основании знания (следовательно, и реальности) и дает на

- 237

него новый ответ.

Рассмотрим этот вопрос подробнее, тем более что основанием феноменологического видения права является интерсубъективный мир. Сама интерсубъективность, в принципе, очевидна: она обнаруживается уже в общем предпонимании. Мы исходим из того, что любое восприятие и любой опыт возможны в том же самом смысле также и для других субъектов. Мы * предполагаем существование общего для всех субъектов мира. Поэтому другая

персона больше не может восприниматься подобно предметной вещи. «Напротив, каждый должен воспринимать другую персону как субъекта, со конструирующего совместный мир»²³⁸

Путь к интерсубъективности, изложенный Э. Гуссерлем в «Картезианских размышлениях», включает обращение к Другому как к чужой персоне, и затем - к Другому как соконституирующему субъекту. При этом смысл конституирования - рефлексия над другим Я, проявляющаяся в фактах успешной коммуникации. Сперва должна быть проведена эпохе («заключение в скобки») своего собственного понимания интерсубъективного мира, то есть

.

1998. С. 49 и след.

рефлексия должна быть направлена на действия интенционального сознания, в

* которых являет себя понимание другого субъекта.^[238][239] Тем самым другое Я

конституируется аппрезентативно - в акте сопредставления, Существо такой аппрезентации - аналогия, а ее основание - подобие «моего тела и другого тела»?⁴⁰ Затем внимание переносится на поведение. Благодаря тому, что поведение другого соответствует моим представлениям о его поведении, я могу поставить себя, свою самость на место другого. Отношение между мной и другим Я развиваются в интерсубъективный опыт, когда я его содержательно со-выполняю и повторяю, и наоборот. Так формируется социальность, которая, ' по мнению сторонников феноменологии, состоит из коммуникативных актов: я

обращаюсь к Другому с сознанием, что Другой понимает мои действия (обращение) и соответственным образом реагирует на них?⁴¹ Эти акты, повторяясь, габитуализируются (опривычиваются) и седиментируются («осаждаясь» выпадают в осадок интерсубъективного - разделенного - опыта). Таким образом, персональная установка превращается в коллективный окружающий мир, в «горизонтальное сознание», в котором и горизонт других всегда уже имеет свое значение.

і Последний этап творчества Гуссерля проходит под знаком активной

разработки концепции жизненного мира, сыгравшей огромную роль в становлении феноменологической социологии. Уже в «Картезианских размышлениях» он замечает, что трансцендентально-феноменологическое раскрытие конститутивного Я означает вместе с тем и раскрытие трансцендентального смысла того, что является для нас всех мир, в котором мы живем, то есть жизненный мир. При этом последний предшествует первичным данностям сознания. Более того, жизненный мир предшествует науке и картине мира: это то, что считается несомненно истинным, само собой разумеющимся,

данным научному сообществу как необходимый набор предпосылок (такая b характеристика жизненного мира напоминает эпистему М.

Жизненный мир необходимо отличать от окружающих нас предметов — вещей. Жизненный мир — это универсальный горизонт, к которому отсылает всякая актуально данная вещь.^[240][241]Однако он не тождествен миру наглядных очевидностей (Uinwelt). Этот окружающий мир преддан сознанию безрефлексивно. Именно этот мотив - обращение к жизненному миру в его рефлексии и одновременно полноте, при сохранении универсальности, был востребован продолжателями дела Гуссерля, прежде всего, М. Хайдеггером, а j⅛⅛.

затем - А. Щюцем и другими представителями феноменологической социологии, а также Ю. Хабермасом.

М. Хайдеггер - один из выдающихся мыслителей XX в., - принадлежит к тому же философскому направлению, что и Гуссерль. Он много почерпнул у последнего, и, прежде всего, идею феноменологии как метода ^[242]Не случайно главное произведение Хайдеггера «Бытие и время» посвящено Гуссерлю, хотя назвать отношения между двумя философами простыми нельзя.

Главное отличие феноменологии Хайдеггера™ это его акцент на бытии, а I не сознании, как у Гуссерля. Отсюда его поворот к экзистенции.

Трансцендентальная и эйдетическая редукция Гуссерля - это оправдание знания, обоснование абсолютного познания, которое осуществляется до встречи с самими вещами. При этом то, что познается - является вторичным.^[243]Поэтому лозунг «к самим вещам», метод эпохе и редукции у Хайдеггера приобретает иное, нежели у Гуссерля, звучание, а именно: их назначение - высвобождение абсолютного бытия субъекта, укорененного в своей

экзистенции. Главный недостаток феноменологии Гуссерля Хайдеггер видел в

* ее субъективности, эгологичности?⁴^

Наиболее существенный аспект учения Хайдеггера - это его концепция Dasein, которая выступает предпосылкой понимания. Как сознание у Гуссерля нельзя отделить от предмета, на который оно направлено, так и Dasein - это тут-бытие, то есть бытие в мире. Расщепление его на человека и мир может быть произведено только «задним числом», аналитически, а так они неразрывно слиты.

Другая важная характеристика Dasem - его историчность, временное измерение. Время - характер бытия. Поэтому главная проблема работы «Бытие и время» - это именно «и», то есть соединение бытия и времени, временной характер бытия. Вся предыдущая метафизика противопоставляла бытие и становление. Хайдеггер попытался это преодолеть, Разомкнутость, несокрытость бытия (несмотря на непонятность этих терминов) должны выразить пребывание бытия в постоянном становлении.

В общем и целом, Хайдеггер показал другой, по сравнению с Гуссерлем, h путь, еще одно направление как можно попытаться соединить субъективность и

объективное, универсальное начало мира. И Гуссерль, и Хайдеггер, как представляется, попытались найти трансцендентальное в единичном, конечном, «достраивая» его до всеобщего. В результате блестящие (гениальные) прозрения о фактичности жизненного мира и его роли в онтологии мира или историчности Dasein, реализующейся в экзистенции человека, превращаются в малосодержательные абстракции (как, впрочем, и всякое всеобщее, конструируемое из единичного). Диалога между единичным и всеобщим, таким образом, не получилось, а новые слова, которые по мысли философов должны

^21,5На зто обращает внимание, например, А. Щюц. - См.: Schiitz A Das problem der Iranszendentalen Intersubjektivitat be і Husserl// Schutz A Studien zur p Hanomeno Iogi sc hen Philosophie. Gesammelte Aufsatze. Bd. 3. DenHaag, 1971 S. 86- 118.

выразить это единство, многих просто раздражают из-за их і «бессмысленности»?⁴⁶

Этот экзистенциальный вариант феноменологии нашел многих 247

последователей в юриспруденции, хотя говорить о существовании сегодня собственно феноменологической школы права представляется некоторым преувеличением. C другой стороны, многие феноменолого-правовые исследования подвержены существенному влиянию экзистенциализма и герменевтики. Примером такого симбиоза может служить работа У. Луйжнена «Феноменология естественного права»?⁴* Вслед за Гуссерлем он исходит из первичности (в онтологическом и гносеологическом смысле) субъекта, которому противостоит внешний мир, имеющий модус «не - Я»?⁴⁹ Бытие человека в мире, по его мнению, характеризуется интенциональными желаниями и действиями, в которых проявляется интенциональность сознания, и которые структурируют бесформенную внешнюю данность мира. Человеку как дорефлексивному сознанию изначально присуще чувство справедливости, которое и есть основа права. В этом аспекте Луйжпен следует в русле Гуссерлевской феноменологии. Однако функционирование права раскрывается им с помощью экзистенциональных его характеристик в духе Хайдеггера. Чувство справедливости неизбежно реализуется в процессе человеческого бытия в мире. Это и есть экзистенция в действии, выражающая движение от наличного данного к трансцендентальному. Таким образом, реализация внутреннего бытия и есть реализация (существование) права?^⁰

²⁴⁶ См.: Хинтикка Я. Проблема истины в современной философии// Вопросы философии. 1996 Ks 9. Интересно размышление по этому поводу P. Popr и: Хайдеггер изобрел новый язык, чтобы не быть еще одним «примечанием» к Платону — Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. M., I996_τС. 147.

²⁴⁷ См.: Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология: К критике учений о праве. M., 1971. С. 355 - 367; НерсесянцВ.С. Философия права M., 1997 С. 625 - 635,

^24s Lurjpen W. Phenomenology OfNatural Law. Pittsburgh, 1967.

²⁴⁹Ibid. P 158.

²⁵⁰ Ibid

При этом, конечно, невозможно не признать существование другого сознания (то есть интерсубъекгивности). Человеческое существование есть сосуществование, справедливо замечает Луижпен. Именно справедливость, которая свойственна «природе» каждого Я, является тем минимумом, который обеспечивает такое существование (сосуществование)?⁵¹ Следует заметить, что для феноменологии характерна, как было замечено выше, экстраполяция (проекция) личностных, биографических характеристик на восприятие другого. Знание же об этой справедливости, обеспечивающей сосуществование людей, является интуитивным; оно достигается «прислушиванием» к собственному «Я»²⁵²

Для сторонников экзистенциализма в праве исходным началом выступает конкретная жизненная ситуация или правоотношение. Право, по их мнению, проявляется в принятии решения в конкретной юридически значимой ситуации. В принятии правового решения происходит становление вечно изменяющегося права^{25 j}Из разума выводит норму поведения (индивидуализированную норму, напоминающую договор), предназначенную для определенной типовой роли, в конкретной жизненной ситуации В. Майхофер?⁵⁴ Такие нормы, коррелирующие с типовыми ролями человека в социальной жизни, напоминающие Кантовский категорический императив, выступают промежуточным звеном между априорной экзистенцией и сферой реализации права, между принципами права и нормами права, вытекающими из конкретной юридически-значимой ситуации.

Главная проблема, которая возникает при попытке актуализации этих доктрин, состоит в том, чтобы соединить внутренний мир человека и априорные основания бытия вообще и бытия права, нормативного по своей природе, в частности. В принципе, экзистенция - это и есть реализация ^[244]

всеобщего в единичных действиях конечного субъекта. Поэтому справедливо утверждение В. Майхофера, что самоосуществление есть создание общей сферы бытия. Социальность - это реализация (осуществление) внутренней экзистенции вовне. При этом Dasein - это всегда тут-бытие с другим (оно всегда интерсубъективно). Поэтому обвинения экзистенциалистов в субъективизме не могут быть признаны обоснованными. Но в то же время проблема обнаружения способа гак именно формируется нормативность права (вытекает ли она из категорического императива Канта, из трансцендентального субъекта или индивидуальной жизненной ситуации) - остается не проясненной как и критерии юридической значимости ситуации.

Более последовательной представляется точка зрения испанского теоретика права, продолжателя учения X. Ортеги-и-Гассета Л. Легаса-и- Лакамбра. По его мнению, социальность человека заключена в нем изначально. Структуру социальной деятельности индивидов образует справедливость. Она (социальная деятельность) проявляется вовне в качестве институционализированных обычаев и убеждений. В основе такой деятельности лежит субъективная мораль, включающая в себя в том числе моральный порядок сосуществования (коммуникации) с другими людьми?^[245]Другими словами. в каждом индивиде заключен человеческий идеал (идеал человека как такового), включающий в себя, прежде всего, интерсубъективное измерение. Поэтому свободный акт (например, юридический акт - действие) не может быть произвольным: он направлен на осуществление коммуникации; последняя и есть критерий естественного права.

Приблизительно такой же подход исповедует М. Мюллер. Он утверждает, что свобода невозможна вне социальной коммуникации. Поэтому экзистенция предполагает социальное общение. Порядок такого общения, заключенный в самой экзистенции, и есть право. При этом право - это не

255

застывшие в статике нормы права, а бытие в праве, проявляющееся в I свободных (но не произвольных) решениях.²⁵⁶

Таким образом, феноменолого-экзистенциальным концепциям права не присущ вульгарный субъективизм: даже если исходить из того, что право вытекает из единого субъекта - Я, который не обладает «природой жить вместе», тем не менее, нельзя не признать, что существует и реализуется право все же в коммуникации, поэтому источник права, допустим, - субъективное Я, но бытие права - интерсубъективно. Но здесь возникают две (как минимум) проблемы, которые не в состоянии преодолеть это феноменологическое * направление. Во-первых, все вышеизложенные рассуждения представляются

чрезвычайно абстрактными, В частности, осталось не проясненным само бытие права, а также не ясно соотношение с бытием права традиционных юридических категорий (в онтологическом смысле) - норм права, правоотношении и т.д. Во-вторых, без ответа остался и принципиально важный вопрос о критериях права: достаточно ли в качестве такового считать успешную коммуникацию? Любая ли коммуникация (а это более ясная характеристика права, нежели экзистенция, «природа вещей» или і трансцендентальное Я, которым, может быть., должно соответствовать право)

может быть названа правом? Так, в феноменологии права достаточно распространенной (популярной) является концепция «природы вещей». В социальной реальности предполагается существование идеального логического порядка (структуры). Право, следовательно, должно воспроизводить этот порядок (природу отношений) ²⁵⁷Однако природа вещей должна быть продемонстрирована в более или менее ясном виде. К сожалению, у представителей рассмотренного течения содержание этой категории чрезвычайно абстрактно; она созвучна либо с Хайдеггеровским Dasein₅либо с универсальным нормативным порядком всего, что обладает бытием.

. ²⁵⁶ Mtiller М. Phiiosophiscbe Anthropologie. Freiburg, Munchen, 1974 S. 107 und and.

к L2. Социологическая феноменология и социологическая феноменология

права.

В социологии развитие феноменологического направления пошло несколько ПО иному, НЄЖЄЛН В философии, ∏yTH_sХОТЯ ИСХОДНЬіЄ ПОЛОЖЄНИЯ Гуссерля не подвергались сомнению. При этом основное внимание акцентировалось на субъективности социального (интерсубъективного) мира и жизненного мира, из которого, собственно, и зарождается социальность. Социальный мир - один из основных постулатов социологической феноменологии - не существует вне значений; можно даже сказать, что он не существует как мир объектов, но значит. Этот мир конституируется (или κoHcτpj^rHpyeτcH) субъектами. У Гуссерля, как уже отмечалось, его конституирует трансцендентальное Я. Эту мысль можно воспринимать как вульгарный субъективизм (солипсизм). Но можно рассматривать и по другому: Я - это социальное я, опосредованное процессом социализации.

Не будет преувеличением утверждение, что представители социологической феноменологии - А. Щюц, ∏÷ Бергер, Т. Лукман и другие - і гораздо более подробно исследовали процесс конституирования социального

мира, и, тем самым, прояснили суть социальности. Более того, делали они это по-другому,’ нежели и Гуссерль, и Хайдеггер. Если родоначальники феноменологии уповали на самораскрытие сознания, то социологи анализируют естественную установку (и вообще социальность, предпосылка которой - фактическая обыденность) через помещение ее в более широкий - культурно-исторический - контекст, через проявления в действиях и результатах, через осмысление участниками и т.д. Одно из важнейших положений этой, назовем ее символической, традиции (философской и социологической) состоит в том, что личность (Я) формируется из оценки окружающих и самооценки этого оценивания. Я - это то, что видят во мне другие. Так происходит усвоение социальных ролей: через принятие роли другого. Благодаря общению с другими возникают сходные значения символов - критерия оценки других и себя. Но это не просто когнитивная (мыслительная) деятельность, а усвоение роли в практической жизнедеятельности_: научение на основе личного опыта. Успешный результат деятельности во многих ситуациях формирует представление об общих принципах действия во всех похожих (аналогичных) ситуациях или содержание определенных социальных ролей (которые коррелируют с этими ситуациями). В символическом интеракционизме - так именуют философию Дж. Г. Мида и социологию Г. Блумера и Ч. Кули - это называется «обобщенный другой». Другими словами, обобщенный другой - это совокупность общих установок (типичных действий и результатов, интериоризированных в сознание), которых ожидают от любого участника в такой-то роли “ ситуации. Обобщенный другой выражается в социальных нормах и ценностях, относящихся к соответствующим ролям и ситуациям. Через идентификацию (соотношение) с обобщенным другим формируется социализация личности, происходит накопление личного W коллективного опыта h_jкак следствие, конструирование социальной реальности.

Таким образом, структура личности, по мнению Мида, постоянно пребывает в становлении (ее идентичность постоянно воспроизводится и переопределяется на всем протяжении жизненного пути). Она по своей природе диалогична - находится во взаимосвязи с обществом, В этой связи принципиально важно, особенно для правопонимаяия, отметить, что взаимосвязь с конкретным индивидом, например, в правоотношении, одновременно является связью с обществом, даже если это чисто эмоциональная связь с близким человеком.

Чрезвычайно важную мысль относительно социальной (а, следовательно, и правовой) реальности высказал У. Томас, родоначальник теории установки в

социологии. Исходя из того, что индивиды и общество находятся в состоянии F постоянного взаимосоотнесения он (вместе с соавтором - Ф. Знанецким)

постулировал необходимость объяснения ситуации с точки зрения ее восприятия действующим индивидом. Индивид, воспринимая ситуацию (исходя из личного опыта, формируемого обществом), тем самым ее конструирует, так как его поведение соотносится с той оценкой, которая предвосхищает его действия в этих определенных условиях. Отсюда вытекает его (Томаса) знаменитая «теорема» (так назвал один из афоризмов Томаса его коллега Мертон): «Если ситуация определяется как реальная, то она реальна по своим последствиям».²^ Другими CJtOBaM и, представление о внешней реальности, например, правовой, становится элементом самой реальности.

Эти положения были продолжены Щюцем и его учениками, прежде всего, П. Бергером, Т. Лукианом, Г. Гарфинкелем. Творчески развивая также идею Гуссерля о жизненном мире как исходном начале (предпосылке) социальной реальности (и теории о ней), Щюц основное внимание уделял изучению влияния субъективного на интерсубъективное (объективное) и наоборот, углубляя и конкретизируя тем самым представление о социуме. Он і исходил из очевидного факта, что индивидуальный опыт формируется при

соединении переживания мира и конкретной жизненной ситуации, одновременно с опытом других индивидов. Осмысление личного опыта при сопоставлении с удачным результатом в определенной жизненной ситуации (то есть, при учете опыта другого, можно сказать, «обобщенного другого») приводит к типичным ожиданиям и запасу знании о таких ожиданиях. Этот типичный опыт, вкгпочающии преломление индивидуального и коллективного, именуется Щюцем идеализациями.

Идеи Щюца получили дальнейшее развитие в фундаментальном (с точки зрения поднимаемых проблем) труде IL Бергера и Т, Лукмана «Социальное

Ї ²⁵⁸ Thomas W. Das Kind in Amerika// Person und Soziaiverhaiten/ Hrsg. von E. Voikart. Neuwied,

1965. S. 114.

конструирование реальности. Трактат по социологии знания» (]965_: М,_: 1995) ^[246][247]Они постулируют диалектическое представление об обществе как о постоянном процессе воспроизводства, включающем три основные стадии: экстернализацию, объективацию и интернализацию. Две первые стадии характеризуют общество как объективную реальность (гл. 2), а третья - общество как субъективную реальность (гл. 3). Внешнее проявление активности человека (суть экстернализации) - это не просто проявление вовне моего Я (создание самого себя, в определенном смысле), но и формирование человеческой среды - социального мира. При этом биологическая ограниченность человека вынуждает его создавать стабильный социальный порядок как условие собственного выживания. Так экстернализация «превращается» в институционализацию — становление социальных институтов.

Механизм институционализации, описанный в общих чертах Щюцем, конкретизируется Бергером и Лукманом в теории опривычивания и седиментации. Привычные действия (хабитуализация) при многократном их повторении становятся образцами для исполнения, превращаясь тем самым в правила - нормы и начинают восприниматься как объективные, независящие от индивидов, воплощающих их в реальность, институты,^26flОни седиментируются («выпадают в осадок») в сознании на уровне бессознательного, входят в привычки, установки, приобретают соответствующую форму (традиции, закона и т.д,) и транслируются от поколения к поколению.

Институты образуются из обыденных знаний о «правильных» действиях в конкретных ситуациях, то есть из норм и ролей. Все это - дотеоретическое, обыденное знание рецептов применительно к конкретной ситуации и

соответствующей роли. Бергер и Лукман в этой связи замечают, что «институциональный порядок реален лишь постольку, поскольку реализуется в исполняемых ролях, а с другой стороны - роли представляют институциональный порядок, который определяет их характер (включая и то, что они являются носителями знания) и придает им объективный смысл»?⁶¹

Вместе с тем, поведенческие акты, оторванные от первоначального их исполнения, нуждаются в постоянном «объяснении» и оправдании,²⁶² так как первоначальный смысл этих действий недоступен новым поколениям. Это обеспечивает процесс легитимации, который относится к характеристике общества как объективной реальности.²⁶⁵ Объяснение состоит в приобретении когнитивной значимости соответствующего действия, а оправдание - в наделении его (и всей социальной реальности) нормативным характером. Обе эти операции дают ответ на вопрос чем являются «вещи» окружающего мира и почему необходимо поступать с ними так, а не иначе.

Интернализация характеризует общество с субъективной точки зрения («общество как субъективная реальность»)?⁶⁴ Именно она - интернализация - обеспечивает понимание других людей и социальной реальности, представляя собой процесс идентификации себя с другими людьми, проникновения в их мир. принятия его в качестве своего, благодаря чему индивид становится членом общества²^ Результатом интернализации является формирование образа объективной социальной реальности.

Интернализация конкретизируется в механизмах социализации, демонстрирующих как именно происходит формирование личности под воздействием внешней объективной реальности. Важным моментом социализации является переход от «значимых других» к «обобщенному

²⁶¹ Бергер ∏.₇Лукман T Указ. Сон. C 130

²⁶² Там же С. 103.

²⁶³ Об обществе как объективной реальности см.: там же. С. 151—210.

²⁶⁴ Об обществе как субъективной реальности см.: там же. С, 210 - 296.

²⁶⁵ Для нашей культурной традиции, может быть, более приемлем термин Л С. Выгодского интериоризация, который означает превращение внешнего стимула во внутренний мотив.

другому» (в терминологии Мида), когда человек (еще ребенок) абстрагируется от ролей, установок и норм, которые он воспринимает от родителей и других представителей референтной группы и может воспринимать роли, установки и нормы как таковые, сам* на основе уже личного опыта.

Таким образом* социальная реальности* как видим, является и объективной и субъективной. Человек является творцом социального мира и, одновременно, его «жертвой» (термин Бергера и Лукмана)* поскольку находится в плену у созданных им когда-то значений* институтов и т.п. Экстернализация означает, что общество - продукт деятельности человека, объективация - что общество - это объективная реальности, а интернализация - что человек - это общественный продукт. Через эти стадии (функции) и происходит воспроизводство как социальной реальности* так и всех социальных институтов, включая и право.

Такое представление о сути социальности имеет непосредственное отношение к праву и правопониліанию.Представители социологического феноменологии акцентируют особое внимание на характеристиках социального института, его формирование из обыденного жизненного мира и реализацию в нем же. Эти характеристики (аспекты) формирования и реализации социальных институтов* вследствие гомогенности жизненного мира* едины для всех (любых) социальных институтов. И сами «рецепты» - правила исполнения типизированных ролей в типичных ситуациях* имеющих юридические последствия (например, правила подачи заявления* общения с начальником* полицейским и т.д.) содержательно ничем не отличаются от характеристики остальных социальных типизаций (и ролей* и ситуаций, и соединения в процессе выработки этих типизаций индивидуального и социального опыта - запаса знаний итд.).

C другой стороны, применение этого подхода во многом отличается от традиционной, позитивистской по преимуществу, юридической доктрины правотворчества. Традиционная позитивистская юридическая теория исходит

] 4 ]

из того, что право создается искусственным путем в результате

► целенаправленной деятельности суверена - законодателя. Государство в лице

законодательного государственного органа или народ на референдуме создает право - такова господствующая точка зрения. Тот факт, что в данном случае создается закон, который не всегда (к сожалению) с правом совпадает (например, не применяемый на практике, не обеспеченный финансовыми средствами, противоречащий господствующим нормам нравственности или представлению о правах человека и т.д.), во внимание не принимается, так как для позитивистов право и есть закон, какой бы он ни был (все эти соображения

• объявляются «неюридическими»). Но если право - это не просто совокупность

норм, выраженных в статьях нормативно-правовых актов, а социальный институт, то есть, совокупность устойчиво повторяющихся правоотношении, образующих в совокупности правопорядок, одномасштабный правовой системе, то нельзя не обратить внимание на то, что он складывается отнюдь не планомерно, на основе рационального решения, а спонтанно, естественным путем. Как именно? Это и позволяет прояснить социологическая феноменология права.²⁶⁶

_l Механизм правообразования начинается с экстернализации - внешнего

проявления активности человека, имеющей юридическое значение. Эта активность человека реализуется в каком-то результате³⁶⁷В большинстве случаев действия и их результат соответствуют (и объективно, и субъективно) какой-то норме права, выраженной, например, в обычае, традиции или законодательстве. В таком случае можно считать, что норма права

²⁶⁶ О социологической феноменологии права как о признанной, инстипуционализированной дисциплине говорить пока рано, но перспективы у нее, несомненно, есть. Такой вывод можно сделать, в частности, на основании чрезвычайно интересных идей AB Полякова, разрабатывающего коммуникативное направление в русле социологической феноменологии права -См : Поляков А.В. Общая теория права C 63, 126_s 166 -204 и др.; его же Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения // Правоведение. 2000 №2 C 4-23.

к

предшествует экстернализации. Это действительно так, но сама норма права

* возникла в результате какой-то предшествовавшей ей экстернализаиии! Чтобы выйти из этого «круга», необходимо ^tTTO-TOвзять в качестве первого (в генетическом смысле) элемента, при этом не является принципиально важным - какого именно, то есть предположить норму права без действий, ей предшествующих невозможно, как и наоборот. В таком случае имеет место не механизм правообразования, а правового регулирования в буквальном смысле слова, когда какая-то норма права реализуется в правовом (как правомерном - применительно к управомочивающим и обязывающим нормам, так и

* противоправном - относительно запретительных норм) поведении. Его условно можно назвать традиционным механизмом правового регулирования. В силу правовой интернализации, которая конкретизируется в правовой социализации, он (этот механизм) постоянно переходит от социума к отдельному индивиду (его поведению) и транслируется от поколения к поколению.

Более важный и сложный вариант - это не традиционный, а инновационный механизм правового регулирования, то есть правообразования в буквальном смысле слова, когда формируется новая норма права. В этом і случае правовая экстсрнализация существенно отличается от существующих

норм права (отклонение со знаком «плюс»). Такая активность (она, по сути, еще не является «правовой») достигает нового, неожиданного результата. Если этот результат оценивается как положительный, желательный, то такая инновация приобретает официальное признание и при определенных условиях широкое распространение, то есть институционализируется. Так она превращается в правовую норму (в форме обычая или закона - не имеет принципиального значения), а затем, благодаря механизму традиционного воспроизводства транслируется как традиционное правовое регулирование.

¹⁶' Щюц проводил различие между действием и поступком по критерию наступления

fc¹ последствий. - См/ Schiitz A Der sinnhafte Aufbau der sozialeπ Welt. Eine Einieitung in der

Vcrstehende Soziologie. Frankfiirt am Main, 1974. S. 77.

Принципиально важную роль здесь играют правовая легитимация и

і интернализация, сопровождающие этот процесс.

Другие точки соприкосновения социологической феноменологии и юриспруденции можно наметить в следующих моментах. Так как общество, по мнению Бергера и Лукмана, представляет собой одновременно и объективную и субъективную реальность, то и право характеризуется этой же двойственностью. Таким образом, идеи Щюца и его последователей дают более глубокую картину правовой реальности, в том числе в сфере диалектики объективного и субъективного права. Если продолжить эту линию, то можно * выйти на более сложное, по сравнению с традиционной теорией права,

соотношение нормы права и правоотношения (и иных форм реализации права), а также на иное представление о природе нормы права. Другая важная идея социологической феноменологии, (почерпнутая у Хайдеггера) - это представление о социальной (а значит и правовой) реальности как о процессе?⁶* Поэтому норма права включает в себя как статику (фиксированность в какой-либо форме), так и в потенции - динамику (предполагаемую реализацию в правоотношениях и иных формах реализации _t права). Таким образом, норма права включает в себя три временных измерения:

прошлое время - систематически повторяющиеся общественные отношения, которые, в определенном смысле, можно назвать фактическими правоотношениями, настоящее время - их фиксация и институционализация в соответствующей форме и будущее время - реализация в правоотношениях и иных формах. Содержание нормы права - это типизированные взаимообязывающие роли корреспондирующие друг другу (диспозиция), соотносимые с типовыми жизненными ситуациями (гипотеза).

Наиболее перспективным направлением формирующейся социологической феноменологии права является исследование с позиций этого подхода проблематики правовой культуры и правосознания. Тут следует

акцентировать внимание на знаковой природе права (которая не может существовать вне определенной формы, имеющей знаково-символический аспект), опосредующей все правовые коммуникации. Формирование обыденного (с точки зрения среднего человека) смыслового универсума в сфере правовой реальности, то есть относящегося к юридически значимым ситуациям, - одна из интереснейших тем социологической феноменологии права.

Как видим, социолого-феноменологическая перспектива юриспруденции обещает очень многое (к изложенному выше можно добавить проблемы реализации права и правоприменения, правонарушения и юридической ответственности и многие другие). Но в то же время у этих теоретических построений можно обнаружить и несколько серьезных недостатков.

Во-первых, акцент на обыденный жизненный мир не учитывает влияние на формирование права «высокой» культуры, которая во многом формирует общественное мнение, обеспечивает процесс легитимации и т.д.. Работы генетического структурализма - школы П. Бурдье - гораздо более предпочтительны в этом смысле.

Во-вторых, - и это более важно, * достаточно ли признания какого-либо правила поведения в качестве нормы права?^[268][269] Даже если это взаимное признание (социальное, то есть касающееся в перспективе всех членов общества) и обязывание? Сегодня общественное сознание меняется с поразительной быстротой, и то, что признавалось вчера, - отвергается сегодня. Признание - важный, но явно недостаточный критерий права, так как в нем отсутствует проверка на обоснованность.

В-треі’ьих, достаточно проблематично достижение всеобщего признания какого-либо правила поведения населением в условиях современного

мультикультурно го общества, Социологическая феноменология ответа на вопрос о возможности достижения такого универсального консенсуса не дает.

Подводя итог рассмотрения феноменологического направления в правопонимании констатируем следующее. Главное значение философской феноменологии права - ее акцент на поиск трансцендентального основания права, не просто того общего, что есть у всех правовых явлении, а их универсального генетического принципа, порождающего все возможные единичные проявления права. Конкретизируется (в определенном смысле - обнаруживается) это трансцендентальное начало через раскрытие имманентного, обмиршленного в праве. Тут очень важные аспекты раскрывает (демонстрирует) социологическая феноменология права, которая показывает, что право (и все правовые институты) характеризуются двойственной (тройственной, многогранной) природой: они суть результат действия («первого») человека, его институционализации, седиментации и объективации в соответствующей форме (в результате чего формируется представление о праве как о независимой от индивидов реальности), которые функционируют через воспроизводство «вторичными» (уже не порождающими, а воспроизводящими) действиями людей, благодаря чему осуществляется их легитимация и трансляция последующим поколениям. Все это осознается - в той или иной степени воспринимается в сознании - как на индивидуальном, так и групповом, так и общественном (и даже общечеловеческом) уровнях правосознания.

Как видим, феноменологическое направление в правопонимании имеет как несомненные достоинства, «прозрения», так и нерешенные проблемы.