Правовые высказывания и позитивизм. Ответ Джозефу Разу
Введение
В своей статье «Чистота чистого учения» Джозеф Раз анализирует некоторые воззрения Ганса Кельзена, которые вытекают из его позитивистской позиции[715] [716], и этот анализ включает сравнения Кельзена с Хартом. Критическое рассмотрение некоторых идей Кельзена и Харта предоставляет Разу возможность прояснить собственные идеи о роли того, что он называет «правовыми высказываниями» — оси, вокруг которой и вращается его сравнительный анализ двух великих философов права современности. Я не согласен по некоторым ключевым моментам с интерпретацией Разом Харта и Кельзена, и у меня есть сомнения по поводу его анализа правовых высказываний и роли, которую он им приписывает. На последующих страницах я попробую артикулировать мои сомнения и привести доводы в пользу моего собственного мнения. 1. Раз справедливо указывает на то, что чистота учения Кельзена (здесь меня интересует тезис о чистоте только в отношении морали, а не в отношении социологии) тесно привязана к его позитивизму. Раз характеризует юридический позитивизм посредством следующих утверждений: (i) редукционистский семантический тезис, «который предполагает редукционистский анализ правовых высказываний, согласно которому они являются ненормативными, дескриптивными высказываниями того или иного вида»; (ii) тезис о случайной связи, «согласно которому между правовыми и моральными ценностями нет необходимой связи»; и (Ш) тезис об источниках, «который гласит о том, что установление существования и содержания права не требует обращения к какому-либо моральному аргументу»735. Эти три тезиса независимы друг от друга, но многие известные позитивисты — среди них Иеремия Бентам, Джон Остин, Оливер Уэнделл Холмс и Альф Росс — поддерживали, согласно Разу[717] [718] [719] [720], все три тезиса. Кельзен и Харт, напротив, отделяя себя от позитивистской традиции, хотя и по разным причинам, отвергали первый тезис и соглашались с двумя другими. Отличие в традиции объясняется их разными взглядами на правовые высказывания. Здесь мы сталкиваемся с центральной темой статьи Раза: природа и назначение правовых высказываний. Чтобы прояснить позицию Кельзена, Раз сравнивает ее со взглядами Харта. Как известно, Харт различает два типа правовых высказываний: внешние и внутренние. Однако Раз полностью игнорирует внешние высказывания. Иными словами, правовые высказывания в его понимании в целом представляют собой то, что Харт понимает под внутренними высказываниями. Единственное основание, по которому Раз позволяет строго отделять внешние высказывания, состоит в том, что они являются «высказываниями о поведении и установках людей, и они не должны нас интересовать»737. Как я буду доказывать далее в этой главе, такое обоснование не представляется достаточным. Я полагаю, что внешние высказывания играют более важную роль в правовом дискурсе, нежели та, которую придает им Раз. Внутренние высказывания, по мнению Раза, истинны или ложны, но анализ с • точки зрения условия истинности не исчерпывает значения таких высказываний. В этом, кроме того, заключается их иллокутивная и экспрессивная сила. Первая заключается в обычном использовании таких высказываний, которое состоит в руководстве поведением путем «осуждения, похвалы, требования, рекомендации, одобрения» и тому подобное. Экспрессивная сила — это «принятие говорящим стандартов поведения, для соответствия которым высказывание используется для руководства своим адресатом»^8. Таким образом, Харт дает объяснение двум аспектам правового высказывания: его фактическому (социальному) аспекту и его нормативному аспекту. Из-за этого нормативного аспекта правовые высказывания «не могут быть сведены к суждению о каких-либо социальных фактах»739. Также и для Кельзена — правовые высказывания являются нормативными. Правовые высказывания, которые очевидно нормативны, неотличимы от моральных высказываний, — это, однако, лишь один тип правовых высказываний, которые Раз называет обязывающими высказываниями. Согласно Разу, у Кельзена возможно выделить (хотя он и не делает этого подробно) два других типа правовых высказываний. Это условные высказывания, которые заявляют о том, что следует делать, если основная норма действительна; они «морально не связывают, так как их нормативная сила зависит от незаявленного условия»742. И есть обособленные высказывания; они также не обязывают морально того, кто следует им, ибо они являются выражением определенной точки зрения, которая не обязательно разделяется всеми. «Они устанавливают, какие права и обязанности существуют при допущении, что основная норма действительна, но без обязательства по отношению к этому допущению»743. Условные высказывания аналогичны высказываниям, используемым в юридической науке, которые во время использования могут одновременно быть чистыми и описывать право как нормативную систему. Раз допускает, что это — все, что может понадобиться ученому-правоведу, но он показывает, что это не то, что делают те, кто практикует право (адвокаты, судьи и др.). Они не ограничиваются только разговорами о праве; скорее, они используют его, чтобы консультировать клиентов, спорить перед судьей, обосновывать приговор и так далее. Другими словами, они не ограничиваются только разговорами о том, что следует делать, если право действительно. самое делают ученые-правоведы[725] [726] [727] [728]. Поскольку кельзеновский анализ, согласно Разу, охватывает как теоретический, так и практический дискурсы, Раз дает объяснение этим двум видам дискурса путем введения категории беспристрастных высказываний. Эти высказывания позволяют описывать право в категориальных терминах как систему действительных норм и в то же время они морально не связывают тех, кто использует их. Таким образом, юридическая наука описывает право при помощи нормативных высказываний, не предполагая тем самым каких-либо моральных обязательств. Здесь Раз снова сравнивает Кельзена с Хартом. Внутренние высказывания Харта — это, в сущности, то же самое, что и условные высказывания Кельзена745. Условные высказывания выражают моральное одобрение права. Если, по мнению Харта, право возможно описать, не выражая какой бы то ни было оценки, тогда Харту придется признать и то, что не все правовые высказывания являются внутрен- ними746. Вопрос в том, каковы те правовые высказывания, которые не являются внутренними? Согласно Разу, они не могут быть внешними, «так как они не являются нормативными высказываниями, а являются высказываниями о действиях и убеждениях других людей»747. В то время как Харт не предлагает здесь никакого ответа, Кельзен может ответить идеей беспристрастных высказываний. Следовательно, сравнение двух великих позитивистов современности благоволит к Кельзену (несмотря на тот факт, что Раз находит другие недостатки в чистом учении о праве, которые решены у Харта). Это послужит очень коротким обобщением аргументации Раза. Обратимся теперь к критике. 2. Казалось бы, что правильно различать два типа высказываний в правовом дискурсе: (а) теоретические высказывания о праве и (б) практические высказывания, которые основываются на правовых нормах и формулируют требования, потребности, критику, рекомендации, разрешения и т.п. Высказывания первого типа устанавливают, что те или иные нормы существуют в правовой системе; такие высказывания явля ются дескриптивными или информативными. Центральный тезис юридического позитивизма — это то, что такие высказывания являются фактически существующими (реальными), эмпирическими. Другими словами, это высказывания об определенных социальных фактах. Данные факты служат критерием истинности таких высказываний, но эти высказывания не выражают каких бы то ни было оценок. Этот тезис тесно связан с тезисом об источниках права и с тезисом о случайной связи — тезисами, которые, по Разу, являются определяющими характеристиками позитивизма. Более того, если мы назовем в качестве слабого редукционистского семантического тезиса положение о том, что теоретические высказывания о праве являются дескриптивными, тогда данный тезис также будет подразумеваться той позитивистской позицией, которую я только что обрисовал. Это означает, что тезисы об условной связи и об источниках, так же как и слабый редукционистский семантический тезис, — при всем уважении к Разу — не являются изолированными друг от друга. Позитивист не может не принимать их все сразу. Не делай он этого, он перестал бы быть позитивистом. Следовательно, отрицание слабого редукционистского семантического тезиса несовместимо с позитивизмом. Практические высказывания не описывают эмпирические факты. Их функция состоит не в констатации того, что положение дел является определенным, а скорее в направлении и оценивании поведения. Таким образом, эти высказывания относятся к категории предписывающих формулировок. Примерами теоретических высказываний являются такие: «в аргентинском праве не существует развода»; или «в соответствии с аргентинским правом тот, кто совершает грабеж, приговаривается к тюремному заключению сроком от одного месяца до шести лет». Примерами же практических высказываний являются: «ответчик задолжал моему клиенту сумму в $юоо» (заявление юриста перед судом) или «вы не должны сажать деревья близко к забору соседей» (рекомендация юриста своему клиенту). они могут быть и предписывающими: «Джон, заплати мне $юоо!» или «Генри, заботься о своем ребенке!», и в этом случае они могут выполняться или не выполняться, но они не являются ни истинными, ни ложными. Вопрос понимания, какого рода высказывание выражено в словах, какого рода лингвистический акт был исполнен, — это сложная эмпирическая проблема, и установленных правил ее разрешения не существует. В действительности, есть неопределенные случаи, в которых даже говорящий на самом деле не знает, что он намеревается сделать, произнося определенное высказывание, и возможно также, что человек одновременно выполняет два разных лингвистических акта посредством одного высказывания. Например, высказывание «у меня есть право на то, чтобы Джон заплатил мне $юоо» при расширительном толковании вполне может означать высказывания «мое субъективное право (закон, контракт) предоставляет мне основание требовать, чтобы Джон заплатил мне $юоо, поэтому, Джон, заплати мне $юоо!» или «Джон, заплати мне $юоо! Ибо закон дает мне право требовать этого от тебя». Этот факт побуждает некоторых авторов (среди них и Раз) придерживаться позиции, согласно которой практические высказывания имеют истинностные значения несмотря на то, что они предписывающие. Я полагаю, эта позиция является ошибочной, но проблема присвоения истинностных значений практическим высказываниям не ведет к тому, что из нее следует. Различие между теоретическими (дескриптивными) высказываниями и практическими (предписывающими или оценочными) высказываниями в точности соответствует различию между внешними и внутренними высказываниями в теории Харта. Внешние высказывания являются дескриптивными и не содержат оценку или одобрение права. Они являются высказываниями о существовании правовых норм и о способе, которым существование таких норм проявляет себя, согласно Харту, в определенных манерах поведения и установках людей. Можно сказать, как Раз по сути и говорит, что внешние высказывания касаются поведения и установок людей. Безусловно, такие высказывания не являются нормативными, разве что в смысле, что они описывают нормы, но они не выражают норм или оценок. Мы находим типичные примеры таких высказываний в юридической науке. В англо-саксонской правовой культуре, в противоположность континентальной традиции, было бы необычно проводить четкое разграничение между учеными-правоведами, с одной стороны, и юристами или практикующими юрисконсультами, с другой. Возможно, по этой причине Харт не использует выражение «правовая наука». Тем не менее, совершенно ясно, что для Харта нейтральное (свободное от оценок) описание права возможно. Это подразумевается в его разграничении права как оно есть и права как оно должно быть — разграничении, которое составляет центральную идею его юридического позитивизма (что согласуется с идеями Бентама и Остина). Такое описание возможно только посредством внешних высказываний[729] [730] [731]. Внутренние высказывания Харта употребляются теми, кто признает правовые нормы для формулирования требования, потребности, критики и тому подобного с целью руководства поведением. Это высказывания используются, как правило, судьями и юристами-практиками, когда они имеют дело с правом. Такие высказывания являются предписывающими или нормативными. По этой причине ошибочно утверждать, как делает это Раз, что внутренние высказывания истинны в отношении определенных социальных практик и что их значение может быть частично задано «анализом на истинность»749. Я исследовал этот вопрос подробно в других местах750, и нет необходимости снова возвращаться к нему здесь. Уместно, однако, подчеркнуть, что внутренние высказывания (а) используются для того, чтобы направлять поведение и (б) выражать признание правовых норм. Раз прямо делает и то, и другое. Как мы видели, Раз характеризует юридический позитивизм посредством трех тезисов: редукционистского семантического тезиса, тезиса о случайной связи и тезиса об источниках. Харт, безусловно, разделяет с Кельзеном и другими великими юридическими позитивистами последние два тезиса, но отрицает, по мнению Раза, первый. У меня есть сомнения по поводу этой точки зрения, ибо я не улавливаю, что Раз понимает под редукционистским семантическим тезисом. Если под редукционизмом понимать то, что я назвал слабым тезисом, согласно которому теоретические или внешние высказывания являются дескриптивными и ненормативными, тогда Харт — такой же редукционист, как Бентам, Остин, Альф Росс и Кельзен (хотя в случае с Кельзеном ситуация менее ясна). Однако если редукционизм понимать как означающий, что внутренние или практические высказывания являются дескриптивными и ненормативными (что я буду называть сильным редукционистским тезисом), тогда Харт не редукционист; но и Бентам, Остин, Альф Росс и Кельзен также не являются редукционистами. Следовательно, ни Харт, ни Кельзен не отклоняются от традиции юридического позитивизма по этому вопросу, как Раз ошибочно утверждает. Ни один позитивист, возможно, за исключением некоторых американских правовых реалистов, не поддерживал сильный редукционистский тезис. Все юридические позитивисты вынуждены поддерживать слабый редукционистский тезис; в противном случае, их позиция будет несовместима с юридическим позитивизмом. 3. Главная ошибка Раза, которая разрушает почти все, к чему он пришел по этому вопросу, состоит в том, что он сравнивает внутренние высказывания Харта и правовые высказывания Кельзена (Rechtssatze). Соединяя их вместе под общим ярлыком «правовые высказывания», Раз сравнивает концепции Харта и Кельзена о природе таких высказываний так, как будто это вопрос двух разных способов реконструкции одного и того же феномена. В действительности же, рассматриваемые феномены совершенно различны. На самом деле, правовые высказывания Кельзена соответствуют внешним высказываниям Харта, и сравнительное изучение этих двух концепций, несомненно, было бы плодотворным и многое бы объяснило. Однако правовые высказывания Кельзена не имеют никакого отношения к внутренним высказываниям Харта. Эти две категории высказываний просто несопоставимы, поскольку они используются для реконструкции в корне различных феноменов. Причина этой ключевой ошибки обнаруживается в идее Раза о том, что Кельзен с помощью доктрины правовых высказываний пытается реконструировать не только дискурс правовой науки, но также и дискурс тех, кто практикует право, а именно юристов, судей и пр. Раз пишет, что «Кельзен не проводит различия между ученым и практикующим юристом. Его анализ правового дискурса предназначен для применения к ним обоим»[732] [733] [734]. Я не знаю, где в произведениях Кельзена Раз почерпнул эту идею, которая, на мой взгляд, является абсолютно ошибочной. Ведь в реальности все совершенно по-другому. Кельзен очень четко проводит различие между ученым и практикующим юристом, и его анализ правовых высказываний — это исключительно воссоздание теоретического дискурса в юридической науке752. Кельзен никогда не предпринимал систематического анализа дискурса юристов и других практикующих право, т. е. того анализа, что провел Харт с его доктриной внутренних высказываний. Для Кельзена такие высказывания скорее будут индивидуальными нормами (судебные решения, сделки частного права) или рекомендациями, требованиями и критикой. Во всяком случае, их суть скорее политическая, а не научная, а правовые высказывания Кельзена являются строго теоретическими. Они не выполняют никакой предписывающей функции, ибо они дескриптивны и не предполагают ни признания, ни оценки права, которое они описывают. Кельзен очень настойчив в этом вопросе, а именно в том, что правовые высказывания являются высказываниями правовой науки. Ясно, что не все, называющееся континентальной правовой наукой, выполняет чисто дескриптивную функцию — традиционная юридическая догматика, и в частности догматика уголовного права, в значительной степени заключается в формулировании норм и в рекомендации решений. Не менее ясно и то, что главная цель чистого учения о праве — предоставить теоретическую основу для чисто дескриптивной науки права, способной описать (и для Кельзена это означает — в свободной от оценки форме) феномен, называемый правом. Такая попытка, в какой-то степени идеалистическая, должна предоставить возможность описать, по Кельзену, нацистское право, коммунистическое право, капиталистическое право и демократическое право в одинаково нейтральных терминах, без малейшего намека в описании на что-то такое, что выдает приверженность тому или иному политическому режиму753. Характеристику научной деятельности как простого описания права можно критиковать как слишком узкую на том основании, что она не учитывает другие виды деятельности, которыми занимаются ученые-юристы: ту работу, которая заслуживает быть классифицированной как научная[735] [736] [737]; но это не имеет отношения к данному обсуждению. Кельзен неоднократно говорит о том, что правовые высказывания, в отличие от норм, дескриптивны, а не прескриптивны, истинны или ложны, но не являются ни действительными, ни недействительными. Они не претендуют на то, чтобы направлять поведение, и не могут ни соблюдаться, ни применяться^. Прежде всего, они не выражают оценок (признания или одобрения) права. Можно ли представить себе большее отличие от внутренних высказываний Харта? 4 - Несмотря на ясность целей Кельзена, его доктрина правовых высказываний не лишена серьезных проблем. Хотя Rechtssiitze являются дескриптивными, а не прескриптивными, Кельзен настаивает на классификации их как нормативных. Они нормативны, ибо они являются высказываниями о «должном» (Sollsatze), а не высказываниями о «сущем» (Semsatze), поэтому они отличаются от социологических высказываний и от других высказываний в эмпирических науках. Не являются они и «полностью нормативными высказываниями», поскольку, как утверждает Раз^, здесь долженствование исключительно дескриптивно, а не прескриптивно. Должен признаться, что для меня категория «дескриптивного долженствования» непостижима. Тем не менее, Кельзен настойчиво отвергал все попытки интерпретировать его Rechtssiitze как высказывания о фактах[738]. Кельзен не проводит четкого различия между нормативной действительностью в смысле принудительной силы, и дескриптивной действительностью в смысле присутствия в правовом порядке. Он использует термин «действительность» без различия между этими двумя смыслами, не обращая внимания на их неоднозначность. Это вызвано, по крайней мере частично, тем, что Кельзен рассматривает эти два понятия как равнознач ные, что является ошибкой[739] [740]. Однако, как убедительно доказывает Карлос Сантьяго Нино?75, понятие нормативной действительности (принудительной силы) играет фундаментальную роль в размышлениях Кельзена. В этом смысле, когда Кельзен утверждает, что правовые нормы имеют объективную действительность, в отличие от простых императивов, которые имеют только субъективный смысл долженствования, то речь здесь идет о принудительной силе правовых норм, которая производна от основной нормы[741] [742] [743] [744]. Однако если правовые нормы являются объективно действительными, тогда сказать, что правовая норма действительна, означает сказать, что следует вести себя так, как предписывает норма. Более того, раз правовые высказывания утверждают действительность правовых норм, то правильно, что они считаются нормативными, а не дескриптивными. Этот вывод явно несовместим с позитивистской программой Кельзена по разработке теоретического основания для чисто дескриптивной правовой науки, свободной от какой-либо оценки права. Если принять идею о том, что правовые выказывания нормативны и что правовые нормы обладают объективной действительностью, и следовательно, признать учение об основной норме, тогда мы неизбежно приходим к констатации того, что Кельзен не является последовательным позитивистом в смысле концептуального позитивизма, характеризующегося тезисом об источниках, тезисом о случайной связи и слабым редукционизмом. Не остается ничего иного, кроме как сделать вывод о том, что Кельзен предал позитивистскую программу, и в результате оказался идеологическим позитивистом (по терминологии Боббио)76 или представителем квази-позитивизма в том значении, которое придавал этому термину Альф Росс^2, а именно, в значении дегенеративной, несовместимой с моралью формы естественного права. Такова критика Кельзена Россом и такова также интерпретация Нино чистого учения о правей Харт также использует термин «действительность» в смысле принудительной силы, но это понятие появляется у него только относительно внутренних высказываний. Типичный пример внутреннего высказывания — это именно высказывание о действительности нормы. Такое высказывание не ограничивает себя декларированием того, что рассматриваемая норма отвечает требованиям, предписанным нормой признания. Скорее, оно предполагает признание как со стороны нормы признания, так и со стороны нормы, действительность которой утверждается[745] [746]. Я не знаю, как согласовать несовместимые аспекты теории Кельзена, а именно — дескриптивный характер правовых высказываний и ценностную нейтральность правовой науки, с одной стороны, а с другой — нормативность правовых высказываний, объективную действительность норм и учение об основной норме. Так как эти два аспекта его теории совершенно противоречивы и несовместимы, я не вижу иного выхода, кроме как принести в жертву один из них. Находясь в этой критической позиции, я думаю (в отличие от Нино), что мы должны интерпретировать учения Кельзена в пользу его наиболее последовательных идей, и отвергать ту часть его теории, которая несовместима с этими идеями, четко отмечающими курс, взятый Кельзеном в его последних публикациях. Как известно, Кельзен ясно отказывается от своей идеи основной нормы765, и также отказывается от объективной действительности правовых норм и нормативности правовых высказываний. То, что нам приходится не принимать во внимание добрую часть теории Кельзена для того, чтобы сделать ее последовательной, — это, конечно, не совсем удовлетворительное решение, даже если бы Кельзен был согласен с таким решением. Но я не вижу здесь иной возможности, кроме как следовать по стопам Кельзена. Раз, напротив, пытается объяснить двойственную природу правовых высказываний: их нормативный характер, с одной стороны, и дескриптивный характер — с другой. В связи с этим он обращается к метафоре «юридического человека»[747] [748] и к различию между обязывающими, условными и обособленными высказываниями. Последние предназначены для того, чтобы примирить нормативный аспект правовых высказываний с их свободным от оценки характером. Однако попытку Раза нельзя считать успешной. Во-первых, его обособленные высказывания не являются самостоятельной категорией, ибо они эквивалентны условным высказываниям. По сути, из условного высказывания можно вывести необязывающее высказывание и наоборот, так как высказывать условное высказывание «если р, то q» — это то же самое, что утверждать q при условии р. Следовательно, два типа высказываний могут выполнять свои соответствующие роли лишь с натяжкой, ибо, как мы видели, что можно сделать с одним, то можно сделать и с другим. Поэтому, если условное высказывание «если норма р действительна, то следует поступать q» не полностью нормативно767, тогда соответствующее необязывающее высказывание также не нормативно. Последнее является эквивалентом первого. Во-вторых, идея полностью нормативного высказывания, которое в то же время не является обязывающим, выглядит не намного лучше, чем понятие дескриптивного долженствования Кельзена. Они оба являются гибридными категориями, которые имеют все признаки противоречия в терминах. 5- Мои аргументы могут быть резюмированы в десяти положениях. 1) Важно проводить различие между практическими высказываниями, которые предполагают использование и, таким образом, признание норм, и теоретическими высказываниями о существовании и содержании права. 2) Практические высказывания используются для того, чтобы направлять и оценивать поведение, иначе говоря, выражать потребности, критику, рекомендации, одобрение и тому подобное. Они, следовательно, являются прескриптивными или нормативными высказываниями (в широком смысле). 3) Теоретические высказывания используются для описания норм или нормативного статуса поведения согласно действующему правовому порядку. Они, следовательно, являются дескриптивными высказываниями, истинность или ложность которых определяется свободными от оценки фактами. 4) Практические высказывания всегда являются обязывающими, ибо они предполагают, что тот, кто использует их, признает право, хотя этому признанию нет необходимости основываться на моральных соображениях. Теоретические высказывания являются обособленными, поскольку они не выражают ни признания, ни оценки того, что они описывают. 5) Внешние высказывания Харта, как и правовые высказывания Кельзена, пытаются реконструировать теоретические высказывания. Внутренние высказывания Харта являются реконструкцией практических высказываний. 6) Ни один из великих юридических позитивистов XIX и XX столетий не поддерживал жесткий редукционистский тезис, согласно которому практические или внутренние высказывания описывают свободные от оценки факты. 7) Признание слабого редукционистского тезиса, согласно которому теоретические или внешние высказывания описывают свободные от оценки факты, наряду с тезисом об условной связи и тезисом об источниках, — это характерная черта юридического позитивизма. 8) Неприятие слабого редукционистского тезиса, следовательно, несовместимо с концептуальным юридическим позитивизмом и является явным симптомом идеологического позитивизма или квази-позитивизма, т.е. формой теории естественного права. 9) Некоторые аспекты чистого учения праве — такие как учение об основной норме, объективная действительность правовых норм и нормативный характер правовых высказываний — несовместимы с позитивистской программой Кельзена. Эти взгляды свидетельствуют о том, что Кельзен является, — несмотря на декларируемые им намерения, — квази-позитивистом. Альтернативой является отказ от этих взглядов (шаг, который Кельзен действительно предпринял на склоне лет). ю) Объединяя под рубрикой правовых высказываний внутренние высказывания Харта и правовые высказывания Кельзена, Раз пытается смешать уксус с моторным маслом. Правовые высказывания Кельзена представляют собой реконструкцию идеалов чисто дескриптивной правовой науки, а не попытку объяснить практические высказывания.
Еще по теме Правовые высказывания и позитивизм. Ответ Джозефу Разу:
- Основана ли философия права (ее часть) на ошибке?
- Антиномия в чистом учении о праве Кельзена
- Правовые высказывания и позитивизм. Ответ Джозефу Разу
- Библиографическое описание включенных в книгу работ
- Оглавление
- §2 Критика позитивизма в учении Рональда Дворкина
- §2 Критика позитивизма в учении Рональда Дворкина