Парламентаризм в контексте диалога государственной власти и общества

Классическое понимание парламентаризма основывается на верховенстве парламента в системе органов государства. Именно парламентские учреждения выступают физическим проявлением института парламентаризма в рамках существующей правовой системы в силу того, что являют собою дискуссионную площадку, на базе которой вырабатывается единая политическая воля путем публичного обсуждения.

Другими словами, в изучении института парламентаризма, оказывающего воздействие на все сферы жизнедеятельности общества и государства, в том числе и на устройство его механизма (верховенство представительных учреждений), особый интерес представляет социальная основа, имеющая как правообразующий, так государствообразующий потенциалы. В этой связи представляется целесообразным детальнее исследовать вопрос о сущности парламентаризма, традиционно определяемой верховенством представительных учреждений в системе органов государства, причинах и условиях такого положения и его влиянии на значимые для существования правовой системы процессы правосознания и законности.

Определяя парламентаризм через примат парламентских учреждений по отношению к другим органам государственной власти, исследователями ответ на вопрос о причинах такого верховенства дается не всегда, а если и дается, то исключительно в контексте объяснения этого нормотворческой функцией данного органа власти.

Н.М. Коркунов в работе «Русское государственное право», размышляя о вопросах народного представительства, обобщенно выделял три основных способа существования института представительства, а именно: представительство по личному праву, представительство по назначению правительства и выборное представительство^[127]. Иными словами, все выделяемые им виды представительства можно свести к следующим группам: частное и публичное.

Объектом частного представительства является комплекс прав и обязанностей индивидуума либо юридического лица, от имени которых поверенный совершает юридически значимые действия либо воздерживается от них. Данный порядок находит свою регламентацию в нормах, к примеру,

Гражданского кодекса^[128], Основ законодательства о нотариате^[129], Гражданском процессуальном кодексе^[130], Арбитражном процессуальном кодексе^[131] и прочих правовых актах.

Публичное представительство заключается в представлении интересов субъектов власти их доверенными лицами. Так, к примеру, Конституции Российской Федерации^[132], Греческой Республики^[133], Федеративной Республики Германия, Республики Польша^[134] устанавливают, что народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления, при этом высшим и непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы.

определяемых на выборах в различные органы публичной власти, но преимущественно, в законодательные. Это объяснимо тем, что законодательные органы выступают площадкой для диалога различных представителей народа, договаривающихся о едином публичном интересе, защита которого и будет обеспечиваться в дальнейшем выработанным законом. Процесс обеспечения согласования всех точек зрения по каждому вопросу и является основной целью, стоящей перед парламентаризмом, поскольку учет различных мнений и, как следствие, формирование единого публичного интереса - это результат совместной деятельности как народных представителей, так и представителей исполнительной власти, зачастую с выраженными противоположными взглядами на существо поставленного вопроса.

Применительно к исследованию парламентаризма в контексте его понимания как формы диалога власти и общества по поводу формирования единого публичного интереса и его защиты правом, особую значимость приобретает проблема существа народного представительства как одной из составляющей процесса понимания и формирования публичного интереса, а именно: кем понимается и формируется публичный интерес.

Содержание народного представительства, по мнению Н.А. Богдановой, состоит в отношениях, связанных с образованием, функционированием и ответственностью особого вида органов, социальным назначением которых является согласование и отражение интересов различных социальных общностей, политических и демографических групп граждан на соответствующем уровне государственной власти^[135]. Иначе говоря, Н.А. Богданова ведет разговор об отношениях между представителем и представляемым по поводу закрепления в праве понятого интереса последнего.

В научной литературе до сих пор дискуссионным является вопрос о предмете представительства: то ли это воля народа, то ли это его власть ^[136]? Так, английский исследователь вопросов парламентаризма Г.

Если исходить из того, что гражданин на выборах представителя законодательной власти лишает себя власти и вручает ее на ограниченное время избранному представителю, то, следовательно, он остается ни с чем. Однако мы не считаем, что избранием того или иного представителя народ самовольно лишает себя власти. Ведь существует более весомый инструмент в решении политических вопросов, нежели чем выборы, - институт референдума.

Так, к примеру, в преамбуле Федерального конституционного закона от 28 июня 2004 г. № 5-ФКЗ «О референдуме Российской Федерации»^[138] говорится о непосредственном выражении власти народом путем референдума и свободных выборов. Поэтому нам думается, что представителю народом передается однозначно не только, и даже не столько власть, поскольку власть как категория, под которой понимается средство функционирования всякой социальной общности, заключающееся в отношении подчинения воли отдельных лиц и их

объединений руководящей в данном сообществе воле^[139], более емка, нежели чем категория воля. Иными словами, власть - проводник воли.

Придерживаясь такого подхода, нам следовало бы признать, что народом представителю передается воля на совершение какого-либо действия. Тем более что, по мнению Б.Н. Чичерина, воля граждан всецело переносится на представителя и за ним не остается ничего, кроме голого выбора^[140]. Однако мы не разделяем подобного суждения, поскольку «чужую волю нельзя представлять, она неизвестна заранее. Никто не может и сам знать заранее, какова будет его воля. Тем более не может этого знать представитель»^[141].

Исходя из изложенного, отношения между представителем и народом следует рассматривать посредством категории «субсидиарная власть», где, передавая представителю право принимать закон в парламенте, избиратель оставляет за собой право принимать закон путем референдума.

народ - первичный государственный орган, создающий народное представительство в качестве вторичного государственного органа. Народное представительство, тем самым, есть орган органа»^[142].

Воплощением этого органа являются парламентские учреждения, выступающие физическим проявлением института парламентаризма. В решениях парламента закрепляется единая политическая воля, находящая свое отражение в принимаемом законе. Поэтому поводу еще Б.Н. Чичерин в работе «О народном представительстве» высказывал мысль о том, что «народное представительство имеет интересы общие, а не частные, выражает право целого, а не частного»^[143].

Мы уже упоминали о том, что в зависимости от того, до какой степени различные потребности общества сведены в один публичный интерес, защищаемый законом, состоит характер правосознания гражданского общества, предопределяемый правильностью понимания публичного интереса представителями народа. В этой связи важно понимать, что народ представляет собой сложный конгломерат индивидуумов, преследующих различные цели и действующих под влиянием противоречивых интересов, а не подобно одной личности с единым сознанием и едиными интересами^[144]. Конституция Российской Федерации соглашается с данным положением вещей следующей нормой, предусмотренной частью 1 статьи 13: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие»^[145]. Подобные положения содержатся и, к примеру, в

Конституционном акте Канады^[146], Конституции ЮАР^{[147][148][149]} и др.

Понятие «правильно понятый публичный интерес» приобретает здесь особое значение в том плане, что от полноты его отражения в законе напрямую зависит соблюдение режима законности. Поскольку законность - это форма

3

реализующегося права , и она «есть своего рода связующее и переходное звено от сущности, содержания (норм) и форм (юридических интересов) права к

4 применению и иным видам его реализации, правоотношениям, правопорядку» . То есть, если закон отстаивает потребности индивида не в должной мере, то возникают проблемы правоисполнения с далеко идущими последствиями, в конечном счете, выливающиеся во всякого рода эксцессы по типу правового нигилизма, призыв на истребление которого был неоднократно озвучен бывшим президентом Российской Федерации Д.А. Медведевым^[150]. Поэтому мы убеждены, что правильно понятый публичный интерес - залог успеха социального, выражающегося в гражданском мире, залог успеха политического, проявляющегося в стабильности политической системы, залог успеха правового, обнаруживающегося в высоком уровне правовой культуры народа. Во многом

существование данного успеха предопределено тем, кто понимает тот самый публичный интерес.

В этой связи интересна точка зрения Н.И. Бирюкова и В.М. Сергеева, которые выделяют три смысловых значения принципа представительства: 1 ) делегирование полномочий, 2) типичность, 3) символ демократии^[151]. Делегирование полномочий мы условились рассматривать через призму описанного понятия «субсидиарная власть». Без избрания представителя нет и современного представительного народовластия, почему авторы и говорят о представительстве как символе демократии. Краеугольным камнем же приведенной позиции, на наш взгляд, является элемент типичности. Это значит, что представитель народа должен обладать адекватным набором жизненных установок, позволяющих ориентировать себя на отстаивание интересов своего класса и понимание его публичного интереса. И как бы мы не сопротивлялись социалистической идеологии и не пытались ее искоренить из массового сознания, она, тем не менее, вполне правдиво высказывается о факте социального расслоения со всеми присущими данному явлению атрибутами, как-то: лоббирование, избирательное действие права и др. В Манифесте Коммунистической партии прямо говорилось: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов^[152], и не спорьте с нами, оценивая при этом отмену буржуазной собственности с точки зрения ваших буржуазных представлений о свободе, образовании, праве и т.д. Ваши идеи сами являются продуктом буржуазных производственных отношений и буржуазных отношений собственности, точно так же, как ваше право есть лишь возведенная в

закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса»^[153].

При этом стоит обратить внимание еще на один нюанс принципа представительства - процесс реализации активного избирательного права. Проблема заключается в том, что право избрать представителя в законодательный орган является отчасти условным правом. Предопределено это процедурой воплощения его на практике, которая испытывает на себе ощутимое воздействие, как минимум, двух факторов: солидарность общества (или его части) и организации процесса избрания представителя . Солидарность общества необходима для преодоления электорального заградительного барьера на выборах, препятствующего наделению кандидата в представители народа соответствующими полномочиями. Подспудно необходимо брать в расчет и естественное отсутствие идейного согласия народа по выдвинутым претендентам . Чистота же организации выборов влияет на засвидетельствование подлинной солидарности народа в отношении того или иного кандидата.

Поэтому мы полагаем, что принцип представительства достаточно условен и имеет итогом своей реализации настроения гражданского общества относительно принятия или непринятия в качестве мерила действующее право. В свое время А.И. Герцен писал: «Правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школою. Вопиющая несправедливость одной половины его законов научила его ненавидеть и другую; он подчиняется им как силе»^[154].

Принятие или непринятие в качестве правила поведения действующее право выражает собою процессы правосознания, предопределяющие и сопровождающие бытие права, являющее собою один из «обязательных

механизмов (инструментов) реализации, воплощения в жизнь права»^[155]. Правосознание представляет собой «совокупность правовых воззрений людей, т.е. убеждений относительно правомерности и неправомерности поступков людей, прав и обязанностей членов данного общества, справедливости или несправедливости тех или иных законов»^[156][157], а также «постижение себя в правовом измерении, определение своего места и значения в мире права, выбор своей

3

правовой роли, своих юридически значимых целей и действий» . С понятием правосознания тесно связано понятие правовая идентичность, под которой подразумевается «форма личностного бытия, развития и самореализации личности, основанная на знании, освоении и принятии права как ценности и определяющая юридически значимое поведение индивида»^[158]. На первый взгляд, никакого различия между понятием «правосознание» и «правовая идентичность» нет, тем более что, исходя из данного определения правовой идентичности, оно призвано осуществлять те же функции, что и правосознание: познавательную, заключающуюся в усвоении процессов правовой действительности; оценочную, предполагающую установление субъектом с точки зрения собственного правопонимания уровня соответствия праву жизненных ситуаций. Обозначенным функциям в вышеприведенном определении правовой идентичности соответствуют слова «основанная на знании, освоении». Регулятивная функция, выступающая как итог существования и действия двух первых функций, обнаруживается в появлении конкретного вектора поведения личности на основе переживаемых чувств и эмоций. Регулятивная функция правосознания находит отражение в данной дефиниции правовой идентичности в словосочетании

«принятие права как ценности и определяющая юридически значимое поведение индивида».

Однако если рассмотреть правосознание как процесс, включающий в себя традиционно два компонента (правовая психология и правовая идеология), то категория «правовая идентичность» получает в нем свое место.

Правовая психология и правовая идеология - два одинаковых явления по сути, но разные по качеству. Если правовая психология соответствует обывательскому пониманию права, основанному на переживаемых чувствах, эмоциях по поводу действующего или желаемого права и практики его воплощения в жизнь, то правовая идеология основывается на более высоком уровне осознания права - научно-систематизированном. Оба этих явления имеют определенный результат, выражающийся в правовой идентичности. Поэтому можно говорить о следующем соотношении: правовая психология - правовая идентичность и правовая идеология - правовая идентичность. При этом последняя категория будет иметь свое конкретное содержание применительно к одной из двух составляющих правосознания. Другими словами, правовая идентичность - это конечный результат осмысления права, но конечный не в смысле финальный, а в смысле последний на определенном этапе развития личности. Этот итог выражается в ассоциации индивидом себя с известной правовой общностью, объединенной на основе национального, исторического, культурного, духовного и иных признаков. И следствием этого выступает юридически значимое поведение, которое может быть и правомерным, и неправомерным, и нейтральным.

Итак, если правосознание - это процесс, то правовая идентичность в ее структуре - замыкающая стадия и для правовой психологии, и для правовой идеологии.

Сообразуясь со своими представлениями и отношением к действующему праву, индивид выбирает для себя конкретную линию правового поведения,

которая, как мы выяснили, может носить положительный, отрицательный и нейтральный характеры. Определяется это во многом практикой реализации вышеописанного элемента типичности при осуществлении принципа представительства народа в законодательной системе власти. Другими словами, отрицательные, положительные и нейтральные виды правового поведения индивидуума обусловлены степенью восприятия депутатами потребностей народа и отражения их в создаваемом объективном праве. К сожалению, сегодня элемент типичности в структуре народного представительства утратил свое первостепенное значение, но внес вклад в капитал современного правового негативизма и нигилистической модели поведения граждан. Такое положение вещей является результатом деформированной правовой идентификации, не являющейся той формой личностного бытия, развития и самореализации личности, которая основывалась бы на знании, освоении и принятии права как ценности и определяла юридически значимое поведение индивида^[159]- поведение, которое с точки зрения социального блага, способно не препятствовать общественному миропорядку.

Подводя итог вышеизложенному и определяя сущность правовой пропорции, выражающейся в определении института парламентаризма через примат законодательных органов над органами исполнительной и судебной власти, скажем, что подобное соотношение проистекает из такого начала, как народное представительство. Невнимание к созданию условий для наилучшей реализации данного принципа со стороны государства, выражающееся в игнорировании необходимости создания условий для наилучшей реализации гражданами права избирать, образует следующий причинно-следственный ряд: неправильно понятый (или понятый, но не воспринятый в должной мере выборными должностными лицами) интерес общества - утрата обществом

доверия к власти и существующему праву - отрицательная правовая идентификация индивидуума (правовой нигилизм) - нестабильное функционирование режима законности, проявляющееся, в частности, в совершении правонарушений.